Игра в реальность. Охота на дракона

Райдос Елена

Антон встал, обнял Алису и поцеловал её в висок.

– Прошу простить меня, Высшие,– спокойно произнёс он. – Сегодня из меня получится плохой участник общей медитации. Дайте мне пару дней, чтобы со всем разобраться.

Алиса продолжала держать его за руку, явно намереваясь следовать за своим любимым. Но Антон взял её за плечи и отставил в сторону.

– Пожалуйста, останься,– попросил он. – У меня сейчас не хватит сил, чтобы позаботиться о твоей безопасности.

Он окинул взглядом своих собратьев, как бы прося у них поддержки.

– Не беспокойся,– вступил Атан-кей,– Алиса пока побудет в моём мире. Там безопасно. А вот в Убежище, я думаю, ей пока появляться не стоит.

Антон

благодарно кивнул своему бывшему наставнику.

– А как насчёт твоей собственной безопасности, Аннагорн? – окликнул его Свароин. – Думаю, конечной целью этой атаки на твоего друга являешься всё-таки ты.

– Я буду очень осторожен,– фигура Антона подёрнулась рябью и растворилась в воздухе.

Высшие переглянулись. Никто ему не поверил. Алиса с мольбой переводила взгляд с одного Творца на другого. Она слишком хорошо знала своего любимого, чтобы хоть на минуту усомниться в том, что о собственной безопасности он сейчас думал меньше всего.

***

Дорога до главного храма заняла не больше пяти минут неспешным шагом. Сделав положенные простирания у входа, Роб достал чётки и пошёл накручивать круги коры вокруг здания против часовой стрелки, заодно начитывая мантру из числа предварительных практик. Больше всего ему нравилась стослоговая мантра. Она так замечательно ложилась на предписанный мотивчик, такой заводной и энергичный. В монастыре все мантры было принято пропевать, а не просто проговаривать. Но большинство мотивов были довольно заунывные, и Роб частенько заменял их на более резвые, разумеется, только когда практиковал в одиночку.

Когда лама дал ему посвящение на предварительные практики, Роб поначалу рьяно принялся за дело. Однако со временем сомнения начали подгрызать его энтузиазм. По местным нормативам каждую из восьми практик нёндро нужно было выполнить сто тысяч раз. Сама по себе эта цифра не особо пугала, времени у Роба было хоть залейся. Но выполнив примерно треть, он начал сильно сомневаться в целесообразности подобного времяпрепровождения. Дело в том, что он совершенно не чувствовал в себе никаких изменений от выполнения нёндро. Медитации, пуджи, лекции и беседы с учителем, всё это давало очевидный эффект, а вот предварительные практики были, как говорится, не в коня корм. Когда он наконец осмелился поделиться с ламой своими сомнениями, тот только усмехнулся без сарказма, а так, по-доброму, даже с пониманием, но не стал комментировать фрондёрские замашки своего ученика. Мол, дело твоё, никто не неволит. Роб заткнулся и продолжил бесперспективное, как ему казалось, занятие.

О том, чтобы получить возможность регулярно общаться с ламой, Роб не смел даже мечтать. В гестхаузе было довольно много постояльцев, которые приезжали в Тингри каждый год и жили при монастыре по месяцу, а то и дольше. Насколько Роб мог судить, доступа к учителям, в смысле непосредственного получения учения, ни у кого из постояльцев не было. Не было его и у Роба, пока не подвернулся счастливый случай. Полтора года назад в монастырь приехала смешанная группа из России и Латвии на двухнедельный ретрит. Организаторы, разумеется, планировали привезти с собой переводчика с тибетского, но, видно, карма у того парня оказалась с изъяном. По дороге в аэропорт его такси попало в аварию, и переводчик получил довольно серьёзную травму спины. Пришлось ему сдать билет и провести пару недель на больничной койке. Для группы это была настоящая катастрофа. Отменять ретрит было слишком поздно, а какой в нём был смысл, если учение давалось на тибетском.

Вот так Робу выпала возможность проявить себя в качестве переводчика. Лама лично обратился к нему с просьбой о помощи, и, разумеется, об отказе не могло быть и речи, хотя никакого опыта на этом поприще у Роба не было от слова совсем. Сказать,

что это было трудно, всё равно, что вообще промолчать. Все две недели парень пребывал в постоянном стрессе, по ночам зубрил тексты, предназначенные к изучению, а после лекций выползал из учебного зала мокрый от пота и с трясущимися руками. Зато в эти самые руки впервые попали оригинальные тексты древней устной передачи по дзогчен, учению высшего совершенства. По сравнению с этими текстами, зачитанная до дыр книга «Чудеса естественного ума» оказалась просто лёгким развлекательным чтивом. Кто бы мог предположить, что судьба подкинет нашему искателю истины такой шанс, которого иные ждут годами, а то и целыми жизнями.

Когда Роб планировал свой побег на восток, то его главной задумкой было найти автора любимой книги и по возможности напроситься к нему в ученики. И каково же было его разочарование, когда он узнал, что прибыл со своей миссией не в ту часть света. Оказалось, что автор давно жил в Штатах, имел там свою школу и преданных учеников, а в другие страны наведывался чрезвычайно редко. Но нет худа без добра. За время своей халтурки в качестве переводчика Роб сблизился с ламой, дававшим наставления ретритчикам, и получил от него разрешение посещать лекции для монахов. Позднее он начал регулярно навещать учителя дома с вопросами по учению или просто, чтобы побеседовать на интересовавшие его темы. Именно эти беседы превратили Роба из любопытствующего неофита в практика дзогчен.

Ламу звали Тинджол Тензин Ринпоче, он был одним из трёх преподавателей в монастыре. Роб не сразу осознал, какая удача свалилась на него в лице этого уже немолодого улыбчивого тибетца. Ринпоче обладал колоссальным запасом знаний, казалось, он мог цитировать любой текст с любого места. Но главное, учитель умел объяснить и интерпретировать головоломные строчки древнего учения с удивительной лёгкостью, словно детскую считалочку. Сам Роб называл эти тексты мозгодробилкой и, бывало, готов был волком выть от своей беспросветной тупости. Но прошло время, новые знания улеглись в его голове, стали привычными термины и понятия, пришла спокойная уверенность в своих силах, а с нею безмятежность и радость познания.

А Ринпоче по-прежнему улыбался с лёгким, едва уловимым снисходительным выражением на покрытом морщинами лице, и в его глазах светилась добрая хитринка. Он совершенно был лишён самомнения и тщеславия, жил в маленькой комнатке, где, кроме жёсткого топчана для сна и медитаций, да шкафов с текстами и ритуальными принадлежностями, не было больше ничего, только горка подушек для посетителей. Все вкусности, что привозили ему ученики, он тут же скармливал им же за чаепитием и беседами. Роб частенько спрашивал себя, а была ли в жизни Ринпоче хотя бы одна минута, когда тот жил бы для себя любимого? На его памяти таких минут не было. Этим человеком просто невозможно было не восхищаться. И всё же настал момент, когда Роб усомнился в словах своего учителя, и это сомнение стало для него началом нового пути.

***

– Учитель, значит, Создатель действительно существует?

– Ты есть его проявленное сознание, мой мальчик. Как же можно сомневаться в своём существовании? Почему я вижу слёзы в твоих глазах? Ты чем-то расстроен?

– Я счастлив, Учитель. Значит, я не сумасшедший и не одержим демонами. Я ведь могу с Ним общаться.

– Понимаю. Тебе очень повезло, что твоё сознание обрело способность соединяться со своим высшим я, с сознанием Создателя. Должно быть, ты не решался поделиться своими переживаниями со своим бонским наставником, чтобы его не огорчать. Ведь его сознание не обладает такой способностью.