Игра в судьбу
Шрифт:
— Так вот, мне совсем не понравилось — было стррррашно неприятно.
«Или, наоборот — неприятно и страшно»… — Но это уже про себя, Суинни того знать не обязательно. Ему я выдала только самую хитрую из своих улыбок, спустя секунду получив полуулыбку в ответ:
— Жаль, из нас получилась бы неплохая пара. — Решился он все-таки поддержать мои жалкие попытки юморить. — Бард может только мечтать о такой жене. Ты целых полчаса слушала эти жуткие звуки, и даже не попросила заткнуться.
«Ф-фух, если шутит — значит, обошлось! Шутим дальше»…
Но развить тему не вышло — появились сначала сьеррин
Во время ужина обсуждали только одно — можно ли уже уходить из сида. В конце концов, Вессаэль, посчитав что-то там для себя, решил, что да, пора, не сидеть же здесь вечно? Тем более, непосредственной опасности пока вроде нет, чем стоило пользоваться. Весь завтрашний день решили посвятить сборам, нужно было отобрать и уложить все, что планировали унести с собой. Прежде всего, конечно, архив…
А ночью я рыдала в подушку, кусая ее, чтобы не начать выть в голос от жалости к себе. Да что ж такое, ну за что мне это опять?!! Ведь скажи я Суинни…, да что там «скажи», просто молча кивни, соглашаясь, и мы попали бы на острова увешанные суиринненами как елки в новый год. Может, вот прямо сейчас, здесь, в этой самой постели»… Ведь он настолько хорош, что не мечтать об этом просто невозможно. Я же не железная! Впрочем, они все более чем достойны любви. И стоит лишь чуток отпустить свои чувства — остановиться потом будет невозможно. Но бард даже на таком фоне выглядел особенно: эти теплые глаза, этот легкий характер, эта выделяющая его способность улыбаться… А я отказалась. Сама! Потому что он, уверена, не забудет свою недоступную принцессу.
И я точно знала, что все сделала правильно, но было от этого знания не легче, а даже хуже. «Боги, ну пожалуйста, дайте мне силы не испортить в очередной раз жизнь ни себе, ни этому наивному, несмотря на свой возраст, дураку, который еще даже не знает, на что решился! Дайте мне силы никому здесь ничего не испортить!..»
Заснула уже под утро, точно зная — скрыть истерику не удалось. Оставалось лишь надеяться, что хоть причина останется для них загадкой. А вообще — плевать. Я живой человек, имею полное право!
Утром, за завтраком, все сидели притихшие, но с расспросами, к счастью, никто не лез. Ребятки исподтишка кидали на меня взгляды, в которых угадывалось беспокойство, и только Суинни прятал глаза — кажется, догадался-таки, что спорол вчера что-то не то. И мне оставалось упорно делать вид, будто ничего не случилось, и вообще, ночью их посетила коллективная галлюцинация. Я болтала за всех сразу, натужно пыталась юморить и с нарочитым аппетитом уплетала со стола все подряд. «Вот еще, никому не позволю обзаводиться комплексами вины за свой счет. И тем более себя жалеть! Это мое, и только мое право! Да и то лишь наедине с собой, любимой, и не слишком часто — нечего себя сильно баловать и расслаблять».
Даны от этого цирка потихоньку охреневали, но потом стало не до того — отвлекли последние сборы. Закончили их только к ужину, и жутко устали абсолютно все, а я после практически бессонной ночи и уроков, которые никто и не подумал отменять, чувствовала себя вообще как портовый докер в пятницу. Основную массу сил
Кроме оружия и доспехов не вызывали сомнений только три вещи: небольшой запас продуктов, архив, и… моя сумка. Даже Вессаэль смирился с тем, что я ее не брошу и вопрос не поднимал. Основательная горсть драгоценных кристаллов с записями и четыре нириэ уютно умостились в ней же, добавив, конечно, тяжести, но внушительные заплечные мешки данов, переупакованные каждый раз по двадцать, не шли с ней ни в какое сравнение. В конце концов, приготовления к завтрашнему торжественному выходу все-таки были закончены, и мы побрели ужинать.
Обстановка за столом была уже привычной — я млела в лучах негаданно обретенной дружбы и грелась в общей атмосфере тепла. Но что-то сегодня мне все-таки мешало. Какая-то неправильность… или, скорее, нетипичная правильность… В общем, долго я не могла понять, что же оно такое, да и не напрягалась особо, пока меня вдруг не кольнула мысль: «А если это опять дар дает о себе знать? Если это важно?»
Я начала потихоньку крутить головой, стараясь найти источник тревоги. И когда взгляд упал на хисстэ, сидевшего рядом с синеглазкой Ассилем и что-то негромко говорившего лишь ему, стало понятно в чем дело — эти двое были странно созвучны между собой, как-то очень уж подходили друг другу, чтобы это могло оказаться просто случайностью. Ну, вроде как Суинни и его загадочная принцесса, в которую он был влюблен…
Влюблен?!! Я чуть не подпрыгнула, когда до меня дошло. Черт! Интересно, дед знает? Похоже, все-таки нет. Такие связи, если я все правильно понимаю, никто кроме меня видеть не может, а явным оно пока не стало. Мысли просто запрыгали в ошалевшей голове: «Что же теперь делать? Сказать Вессаэлю или нет? И вообще, мое ли это дело, совать туда нос?» В конце концов, решила, что сказать все-таки должна. Сьеррин имел право знать, а вот меры он уж пусть принимает сам. Или не принимает…
Боги, но почему… почему, дав нам мозги, вы никак не научите ими пользоваться?! Почему мы раз за разом совершаем одни и те же глупости, главная из которых — привычка лезть в чужую жизнь со своим уставом? Вот за это я и получила, причем так, что искры не только из глаз, но и из ушей посыпались.
В общем, когда все уже расползались спать, напросилась я к Вессаэлю и, мучительно стесняясь сама себя, попыталась связно объяснить, что же почувствовала только что.
— Подожди, — почти сразу прервал он эти попытки, — я понял, что ты хочешь сказать, но вот зачем — понять не могу.
После такого оставалось только глазами молча хлопать. И слушать, как он продолжает:
— Какое тебе… нам дело до их отношений? Не вижу в них ничего странного, у нас это принято, да и у вас, насколько я знаю, тоже. Так в чем дело? — Вессаэль наседал на меня, сохраняя свою фирменную невозмутимость, что только добавляло сцене пикантности. — Ты увидела то, чего здесь еще нет, и пришла ко мне. Зачем?