Игра во все руки
Шрифт:
Чисто интуитивно полковник догадался, что мертвец — один из крестьян, убитых солдатами. Кем он был в прошлом своем виде: женщиной ли, ребенком ли, стариком ли, Фирса совершенно не интересовало. Он вскинул винтовку, сдвинул предохранитель в режим одиночных выстрелов. Предупреждающая об опасности надпись тут же погасла, уступив место перекрестью целеуказателя. Писк исчез.
Фирс оскалился и нажал на спуск. Вспышка пламени, приличная отдача, и пуля взорвалась где-то внутри мерзкой твари. Должно быть, позвоночник рассыпался в прах, ибо тварь сложилась вдвое и осела на землю. Но и после этого она оставалась вполне жизнеспособной, если так можно сказать о мертвяке. Разорвав собственными черными когтями мешающую двигаться плоть, зомби отделил верхнюю часть туловища от нижней, ныне бесполезной, безвольно волочащейся по земле, и опираясь на руки довольно шустро преодолел последние меры
Полковника обдало черной как нефть слизью. Прилично ругнувшись, но испытывая, тем не менее, огромную панику, Фирс вскочил на ноги. Радар показывал, что вокруг еще с пару десятков таких же зомби-тварей. И каждая была хоть и менее опасна, чем черти, но все же не безобидна.
Инфразвуковое оборудование скафандра быстро вырисовало в тумане контуры приближающихся мертвецов, и Фирс стал прицельно — в голову! — их расстреливать. К счастью, после подобного попадания зомби больше не вставали, что сначала обрадовало полковника. Но затем он обескуражено осознал, что оставшиеся мертвецы, сообразив свою уязвимость на расстоянии от человека, бросились в атаку подобно ветрам. Бегом они быстро покрыли десяток метров до Фирса и набросились на него, что-то булькая и смердя своими язвами. Под невероятной тяжестью тварей полковник стал задыхаться, и как ни отбивался, не мог высвободиться. Датчик целостности скафандра вдруг вспыхнул красным и высветил вместо успокаивающих «100 %» цифру «92 %». Это значит, где-то твари смогли повредить доспех.
Полковник зарычал, глаза его застлала пелена бешенства вперемежку с ужасом и паникой. Он нечеловеческим усилием сбросил с себя мертвецов, облепивших его, как мухи облепляют глаза и рот мертвых животных. Времени вооружиться винтовкой не оставалось, и полковник в яростных выпадах отбивался от тварей кинжалом. Удары он старался наносить так, чтобы либо пробить голову, либо перерезать шею. Иногда это удавалось. Вокруг Фирса плескалось уже целое озеро вязкой жижи, заменяющей мертвецам кровь, в нем бились в конвульсиях отрубленные пальцы и руки. Как дикий зверь, полковник метался среди надвигающихся мертвецов. Он был уже не в Преисподней, а в джунглях Вьетнама, и сражался не с трупами крестьян, а с тиграми…
Наваждение ли, ловкость ли, но вскоре полковник осознал себя стоящим среди поверженных зомби, все еще «живых», но уже не представляющих опасности. Захотелось сплюнуть в эту мерзкую шевелящуюся массу, но мешало забрало, открыть которое полковник не рискнул: вполне возможно, черная кровь этих тварей источает ядовитый газ.
Он подобрал оружие, убедился в наличии в обойме патронов и огляделся. Ничего в тумане невозможно было разглядеть, даже электроника скафандра не давала каких-либо четких очертаний рельефа местности, в которой находился Фирс.
Ну что, Элли, где твой домик? Где твои друзья, Элли? Полковник в растерянности сделал несколько шагов туда, откуда, как полагал, его принесло бурей. Затем сделал еще десяток шагов влево по перпендикуляру. А затем встал как вкопанный. По спине забегали мурашки, а ноги будто налились свинцом: Фирс понял, что потерялся.
Периодические налетающие с разных сторон ураганные порывы ветра валили Фирса с ног, но отчего-то не прогоняли тяжелый туман, устлавший все вокруг ватными языками. Дальше вытянутой руки невозможно было ничего разглядеть, инфразвуковые дальнометры также отказывались работать в таких условиях. Фирс плелся по каменистому, выжженному то ли солнцем, то ли огнем полю, как полагал,
Фирс через каждые пять километров пытался выйти на радиосвязь с группой, но тщетно. Видимо, буря разнесла бойцов очень и очень далеко друг от друга. А может, она отнесла в сторону лишь Фирса. И этот проклятый туман не давал никакой возможности сориентироваться на местности! Полковник слишком поздно пожалел, что так удалился от места битвы с мертвяками; вероятно, оттуда можно было б найти дорогу хотя бы до вулкана, а оттуда буквально рукой подать до портала…
Земля стала заметно подниматься. Полковник, какую бы ни чувствовал усталость, прибавил шаг, надеясь подняться над туманом и попытаться разглядеть хоть что-то с высоты. Склон, так похожий на склон очередного вулкана, становился все круче и круче, все ненадежнее и ненадежнее, и в конечном итоге полковник бессильно встал перед отвесной стеной, гладкой и неприступной. Дальше дороги не было. Ладонью проведя по словно отполированной поверхности застывшей магмы, Фирс горестно вздохнул и попытался обойти скалу. Он пошел вокруг склона, балансируя в местах, где сорваться и кубарем покатиться вниз было проще простого. Ненадежное крошево из мелких камней норовило сбросить человека с вулкана, но чудом полковнику удалось держаться рядом с отвесной скалой. В награду за то скала вскоре закончилась, и полковник вышел на небольшой ровный выступ, почти круглый по форме. По цвета антрацита плите полковник попытался забраться выше, но…
Вновь звуковая волна сшибла его, бросила на выступ, и Фирс больно ударился боком обо что-то. В глазах вспыхнула красная вспышка агонии, но тут же ее подавила невероятная какофония бури; пыль взметнулась отовсюду и сразу, сначала столбами вверх, а потом вместе с остальной бурей закружилась в чудовищном хороводе. Полковник прижался спиной к склону вулкана, вцепился руками в какие-то выдолбы в плите выступа и изо всех сил держался, боясь быть сорванным бурей. Ни к чему хорошему падение с такой высоты привести не может.
А ветер все выл. Такие сильные порывы и ветром-то назвать не получалось. Ураган с одному черту известной скоростью смешал небо и землю, взвесил в агонизирующем воздухе всю пыль, все камни, всё то, что смог поднять. А поднял он многое… один раз прямо перед Фирсом пролетел огромный кусок скалы; пролетел и ударился о склон где-то левее, взорвался тысячью мелких обломков. Кажется, с неба беспрестанно разили молнии и громыхали грозовые раскаты, но полковник не был уверен в том. Он сильнее вцепился в выдолбы, закрыл глаза и попытался отстраниться от всего, забыться с тем, чтобы погибнуть без эмоций и криков, погибнуть смертью достойной солдата, если ветру все ж удастся сорвать его с выступа.
Ветер кончился так же резко, как и начался. В этот раз проклятый обволакивающий все и вся туман исчез, и черно-серая пыль дождем валилась с неба, засыпая все мягким покрывалом. Полковник открыл глаза и обнаружил, что засыпан ею уже по пояс. Быстро высвободившись, он попытался оглядеть пространство, чтобы заметить какие-нибудь изменения.
Изменения действительно были. И очень серьезные. Настолько серьезные, что полковник охнул и осел на пятую точку; под зеркальным стеклом шлема его глаза, распахнутые максимально широко, старались охватить и не охватывали картину изменений.
…Каменистое поле, по которому Фирс пришел к вулкану, более не существовало. Вообще, никаких полей, равнин, плоскогорий видно не было, куда не падал взгляд. До самого горизонта из черной бездны вверх устремились разной высоты и толщины то ли скалы, то ли каменные колонны. Где они начинались, откуда произрастали, совершенно невозможно было разглядеть, ибо там царил первородный мрак. Из той пропасти вверх медленно поднимались и растворялись клубы зеленоватого, прозрачного дыма (или тумана, какой выделяют горящие глаза демонов); меж колонн то и дело проскакивали толстые электрические разряды, но грома не было. Лишь треск в шлемофоне «Химеры» обозначал очередной такой разряд.