Игра
Шрифт:
— Хорошо, — улыбаясь, говорит она, цвет окрашивает ее щеки. Я говорю ей оставить машину на пустом месте, которое сдается в аренду в моем блоке, и мы поднимаемся наверх.
Если бы я только хоть немного прибрался.
— Э-э, прости за бардак, — говорю я ей, когда мы заходим в квартиру.
Она осматривается и пожимает плечами.
— Похоже, здесь живет человек. Так что все нормально.
Я пробегаюсь по ней взглядом, джинсы обтягивают ноги и дерзкую попку, длинные волосы прилипли к спине. Как оказалось, она в отличной форме. Хотя мне нужно
— Я дам тебе что-нибудь. Сейчас вернусь, — говорю ей, прежде чем исчезнуть в спальне. Хватаю чистое полотенце из бельевого шкафа, затем вытаскиваю самую маленькую футболку, которая у меня есть, она в ней все равно утонет, и пару чистых шортов для бега.
Когда я возвращаюсь, она смотрит на странные картины на стенах.
— Это все твое? — спрашивает она, когда я вручаю ей одежду и полотенце.
Я качаю головой.
— Неа. Прилагалось к квартире. Я не так уж много времени прожил здесь, чтобы обжиться. Никаких личных мелочей.
Она благодарит меня за полотенце и начинает сушить им волосы.
— Когда ты уезжаешь?
— Через две недели, — говорю я ей. — На самом деле даже меньше. — Я жестом указываю на ванную. — Хочешь принять душ?
На ее губах появляется робкая улыбка.
— Это приглашение?
Я не свожу с нее глаз, не зная что сказать.
Она смеется.
— Просто шучу. Иди первый, я в порядке.
Сглатываю, киваю и быстро принимаю душ, даже если горячая вода умоляет меня задержаться подольше. Оборачиваю полотенце вокруг талии и смотрю на себя в зеркало. Без рубашки каждая татуировка на моих плечах, руках и туловище на виду, и надеюсь, она не станет снова спрашивать меня о них. Каждая из них символизирует часть моей жизни, и некоторые из этих частей, такая девушка как она, понять не сможет.
Когда я выхожу из ванной, то с удивлением обнаруживаю, ее, сидящую за столом с блокнотом и ручкой в руке, телефон лежит рядом. Она в моей одежде, которая идет ей. Она выглядит…правильно.
Она смотрит на меня, и ее глаза расширяются. Надо отдать ей должное, она моргает и сразу же отводит глаза, снова глядя на бумагу. Я быстро иду в свою комнату и натягиваю джинсы с футболкой, прежде чем вернуться обратно в гостиную.
— Итак, — говорит она, и я замечаю, что она пытается не смотреть мне в глаза.
Я занимаю место напротив и изучаю ее. Она постукивает ручкой по столу, читая заранее подготовленные вопросы и пожевывая нижнюю губу. Ее тушь все еще размазана под глазами, но, несмотря на это, она выглядит свежо, ее кожа словно сливки. Полагаю, она может чувствовать мой взгляд, поэтому, наконец, поднимает глаза.
— Итак, — подсказываю я ей и указываю жестом на ее записи. — Что это?
Она признается слегка застенчиво.
— Я поняла, что все еще не расспросила тебя как следует.
— Ты на самом деле не журналистка, да? — Говорю я. Знаю, это звучит не как шутка, но я шучу. Тем не менее, уголки губ Кайлы опускаются, и я понимаю, что она гораздо более чувствительна в этом вопроса, чем я думал.
— Нет, — после паузы
Мне не нравится слышать эту грусть в ее голосе. Такой контраст по сравнению с игривой девушкой, которой она была до этого.
— Ты делаешь большую работу, — заверяю ее я.
— Ты не возражаешь?
Я качаю головой.
— Спрашивай. — Делаю паузу. — Обещаю на этот раз вести себя как джентльмен.
— Не пойми меня неправильно, мне нравится, когда люди говорят то, что у них на уме, — говорит она. — Я такая же.
— Да, определенно.
Она смотрит на меня, взгляд такой нежный, что я не могу не смотреть на нее. В ее глазах можно потеряться. Они настолько темные, ты будто блуждаешь по лесу в ночи.
Я прочищаю горло, понимая, что разглядываю ее, и она садится ровнее, на щеках появляется слабый румянец.
— Окей, — говорит она. — Что ж, я хотела узнать…почему ты так переживаешь по поводу этого проекта?
— Инициативы Брэма?
— Да, — говорит она, постукивая карандашом по губам. — Что заставило тебя сесть на самолет в Шотландии и прийти ему на помощь? Вы двое действительно настолько близки?
Я наблюдай за ней несколько секунд, но выражение ее лица такое невинное и полное надежд. Она не понимает, что опять касается слишком личного.
— Мы не так уж близки, но я серьезен, когда дело касается семьи. По правде говоря, я неправильно понял Брэма. Из того, что о нем писали, из того, что мои родители говорили о нем, я просто предположил, что он гуляка, который никогда не измениться. И хотя это была правда, я не думал, что он из тех, кто может быть милосердным. Но то, что он делает, доказывает, что парень реально изменился. Он хочет сделать что-то значимое в жизни. Хочет, что б его воспринимали как нечто большее. И это то, что я могу понять.
— Да это почти братская любовь, — говорит она себе под нос.
— Кроме того, — осторожно добавляю я, — я верю в его дальновидность. Те, за кого некому заступиться, становятся аутсайдерами. Никто не может представить, насколько им тяжело бороться. Он дает убежище людям, ставшими изгоями, от которых отказались. Одиноким и сбившимся с пути. Травмированным, опустошенным и потерянным. Общество не понимает их проблем и редко находит решение для них. Хоть здание Брэма и маленькое, это начало. Великие дела всегда начинают с малого. Из этого может получиться что-то замечательное.
Она яростно строчит каждое мое слово. Я смотрю на ее телефон.
— Не легче было бы записать это на телефон?
Она улыбается, но не поднимает глаза.
— Так кажется более правдоподобным. — Она читает, что записала, ее губы шевелятся, а затем поднимает бровь, она поражена. — Думаешь ли ты по возвращению в Шотландию сделать что-то подобное? Пойти по его стопам?
Мои губы дергаются в небольшой улыбке.
— Я мог бы.
Она хмурит брови. Оценивает меня, пытаясь понять, что я имею в виду. Я знаю, что нам лучше вернуться к предмету обсуждения. Это ведь интервью о Брэме, не обо мне.