Играет ЦСКА
Шрифт:
В часы досуга, которого, правда, у него бывает маловато, любит смотреть кино, бродить по лесу, разводить цветы. Но чем бы Анатолий Владимирович ни занимался, что бы ни делал, он удивительно умеет из всего этого извлекать пользу для хоккея. Смотрит ли футбольное состязание, задумывается ли над причинами слабых выступлений армейских лыжников, восхищается ли мастерством цирковых акробатов, переживает ли за выступление наших фигуристов, играет ли с внуком, он непременно отбирает из этого что-то, пусть даже самое маленькое, что потом с пользой применит в хоккее.
Эта любовь, точно цепью, приковала его к практической тренерской деятельности.
От непосредственной живой работы его трудно было оторвать и тогда, когда ему перевалило уже за пятьдесят и начало сдавать здоровье. Врачи,
– Ушел бы ты с переднего края, – говорили они. – Занялся бы каким-либо другим, более спокойным делом – и ты сохранишь себе лишних десять – пятнадцать лет жизни.
– А мне лишних не надо, – озорно улыбаясь, отвечал Анатолий Владимирович. – Для меня главное не сколько, а как.
И действительно, спокойная, размеренная жизнь не для него. Он зачахнет, увянет. Его стихия – хоккейная коробка с двумя десятками игроков, непрерывные спортивные сражения, несмолкающий гул катка, бесконечные споры, споры с самим собой, с многочисленными советчиками и доброжелателями, с коллегами и учениками. Привык постоянно быть в «драке»…
Однако, когда почувствовал, что из-за навалившейся хвори не сможет заниматься с командой так, как с ней работал в прошлом, он попросил освободить его от обязанностей старшего тренера. Весной 1974 года Анатолий Владимирович передал руководство славным хоккейным коллективом своему верному ученику К. Б. Локтеву.
Есть люди, о которых говорят: «это человек слова», «этот – работяга» или «о, этот парень – голова», «человек – золотые руки»… По отношению к Тарасову можно смело употребить не один десяток таких высоких слов и лестных эпитетов. Но для его оценки лучше всего подошли бы слова: «это – человек-огонь!» Он всю жизнь горит сам и зажигает огнем любви к жизни, к труду, к хоккею окружающих.
Анатолий Владимирович – человек неимоверной энергии. У него запас жизненных сил на десятерых. Он всегда и все делает с большим азартом: говорит или пишет, копает землю или ест, парится ли в бане или собирает грибы. Смотришь на него другой раз и думаешь: и откуда это столько энергии у одного человека? Видно, он и усталости не знает. А. Тарасов нигде и никогда не может сидеть сложа руки, он обязательно должен что-то делать. Даже когда приходит в гости, он не примыкает к раскуривающим в ожидании приглашения к столу мужчинам, а идет на кухню помогать хозяйке. II получается это у него, как и все, за что берется, красиво и здорово. Так здорово, что его друзьям частенько приходится выслушивать упреки от своих жен: «Вон, Толя у Нины все умеет делать, а ты колбасу и то не можешь как следует порезать…»
А об играх и тренировках уж и говорить нечего. Тут он просто превращается в сгусток энергии.
Любители спорта видели, как живо и энергично Анатолий Владимирович управлял хоккейным сражением. Он ни на миг не выключался из игры, ни секунды не бывал безучастным: то подавал какие-то сигналы хоккеистам, находящимся на площадке, то что-то говорил отдыхающим спортсменам, то скорописью делал какие-то пометки в своем блокноте.
У бортика он как на КП. Ходил или сидел, стоял ли спиной к полю – от его взгляда не ускальзывал ни один шаг, ни одно движение спортсмена. Он видел все, что происходило на хоккейной площадке, видел, что кто-то ошибался, у кого-то не все получалось, кто-то не в меру разгорячился, а кто-то сыграл очень здорово, умно.
Стараясь добиться превосходства над противником, развить успех на том или ином участке, сорвать контрудар соперника, а затем и сломить его волю, он, как зрелый командир, производил перегруппировку своих сил: делал смену игроков, искал лучшее сочетание спортсменов: кого-то держал половину периода на скамейке запасных, а кого-то оставлял по две-три смены на поле. Одним советовал не давать крайним нападающим соперника набирать скорость, перехватывать их у своей зоны. От других требовал играть строже, активнее поддерживать партнеров.
В ходе встречи тренер армейцев бывал и сердитым и нежным. Он мог умно сыгравшего хоккеиста похлопать по плечу, а то и по-мужски поцеловать: «Спасибо, Витюша. Молодец. Вот так надо играть!» или «Очень хорошо! Красивый
Часто спрашивают, почему наставник армейцев такой неугомонный во время матчей – почти не переставая ходит и ходит вдоль бортика и без конца выдает игрокам «ЦУ». Неужели эти профессора хоккея и пяти минут не могут сыграть без подсказки? Кое-кому кажется, что это просто рисовка А. Тарасова перед зрителями. Ведь тренеры остальных-то команд ведут себя более спокойно…
Что тут можно сказать? На хоккейном поле сталкиваются два замысла, два плана, и одному из них не суждено сбыться. Значит, если хочешь победы, пускать дело на самотек нельзя. Нужно использовать все силы, все возможности для сокрушения своего конкурента. Тренеру ЦСКА тем более необходимо, как говорится, держать ухо востро в ходе всего матча. Против его команды все играют с особым усердием. Да и многим болельщикам хотелось бы увидеть поверженного гиганта.
И чем напряженнее матч, чем острее борьба, тем чаще приходится вносить коррективы' в действия спортсменов, а то и менять весь тактический план состязания. Есть тут и другая сторона дела: за домашним праздничным столом люди поют (и, кажется, неплохо) без дирижера, а квалифицированный хор, ансамбль из звезд требует волевого энергичного руководства. Так и в хоккее. Команда ЦСКА – это объединение высокоподготовленных, одаренных спортсменов. Все матчи она должна проводить в полную силу. Зрители ждут от нее темповой красивой игры. Вот это и заставляло Тарасова в течение всего матча держаться обеими руками за пульт управления. Нельзя забывать также и особенности его характера, его влюбленность в свою работу. На катке он делал свое дело, вел игру; он сражался и хотел, чтобы его команда победила. В рамках правил, в пределах этикета армейский тренер предпринимал самые различные шаги, которые, по его мнению, могли привести к успеху. «Я с неизменным удовольствием и интересом слежу за игрой лица заслуженного тренера СССР Анатолия Тарасова, – как-то говорил кинодраматург лауреат Государственной премии М. Папава. – Дело совсем не в эстетике его хмурого лица… Но я вижу на его лице все перипетии матча, я наблюдаю в нем страсть, безотказное фанатическое увлечение своим делом, неувядаемую спортивную и человеческую молодость. И это волнует меня не только как болельщика, но и как писателя. Да, он весь тут – этот неукротимый и яростный характер со всеми его достоинствами и недостатками…» Хорошо подмечено, справедливо сказано.
Ну а то, что во время матча Тарасов чаще ходил, а не сидел – это уже привычка человека.
Не приходится отдыхать тренеру и в перерывах между периодами матча. Разное настроение бывает в эти моменты у армейцев. Чаще они весело, с остроумными шутками вспоминают события только что закончившегося периода игры. Но бывает в раздевалке и гробовая тишина. Конечно, в разные перерывы и у тренера бывает разное настроение. Но это разное, как правило, оказывается глубоко скрытым у него в душе. Внешне он старается быть спокойным, безмятежным, даже как бы безучастным. Ему не хочется нарушать короткий отдых ребят: пусть побалагурят или помолчат, выпьют чайку. Но это не означает, что сам он расслабляется. Его мозг в эти моменты работает с удвоенным напряжением, а его энергия концентрируется в короткую ободряющую фразу, в мобилизующий призыв, главный смысл которых всегда – независимо, выигрывает ли команда или терпит поражение – постоянен: играть активнее, забивать больше.
– Не вешать нос, не все еще потеряно, – нарушая тишину, раздается спокойный, немножко приглушенный голос тренера перед очередным выходом команды на лед. – Это была только разминка, а игра вся впереди. Что ж, для зрителей матч вы сделали интересным. Да и противнику подняли настроение. Но покатались – и хватит, теперь пора за дело приниматься. – И он дает ребятам два-три конкретных указания.
Видимо, не следует уточнять, в каких случаях ведутся подобные разговоры, точно так же как и нет нужды указывать, когда Анатолий Владимирович говорил: