Играй жестко
Шрифт:
— Подожди. Дай мне сначала пройти на свое место.
Он вскидывает брови.
— Мы сидим рядом? Какое совпадение.
— Я не просила сажать меня рядом с тобой, если ты на это намекаешь.
— Если ты так говоришь, — он берет мою сумку и, прежде чем я успеваю что-то сказать, кладет ее рядом со своей на верхнюю полку.
— Я могла бы сама это сделать, — жалуюсь я. — А разве у тебя нет травмы?
— Я могу справиться с твоей крошечной сумкой. И я пытался быть вежливым. Правильный ответ — "спасибо", — он ухмыляется.
Хорошо
— Спасибо.
Я опускаюсь на свое место у окна и стараюсь не смотреть в его сторону. Но он сидит прямо рядом со мной, и когда его нога касается моей, меня пронзает электрический разряд. Я могла бы пересесть поближе к окну, но не хочу доставлять ему удовольствие, зная, что его близость влияет на меня.
— Я никогда раньше не летал бизнес-классом, — говорит он. — Я ценю дополнительное пространство для ног. Спасибо.
Я не ожидала этого и повернулась, чтобы увидеть его лицо. Наши глаза встретились, и во мне как будто кто-то зажег фитиль.
— Не за что. Как твоя спина?
— Не так плохо, как было после столкновения.
— Не знаю, как кому-то может нравиться, когда его так бьют.
Уголки его губ дергаются вверх.
— О, мне в голову приходит несколько сценариев, кроме хоккея, когда получать удары очень приятно. Даже тебе это может понравиться.
Мое лицо вспыхивает, и я даже не могу винить Алекса за то, что он пошел на это. Я полностью создала все условия для него.
Я нахмурилась.
— Ты всегда должен превращать все разговоры в грязные?
Его голубые глаза невинно расширяются.
— Грязные? Я не знаю, о чем ты говоришь, Вествуд.
Я бросаю на него взгляд.
— Будет лучше, если мы вообще не будем разговаривать.
— Хорошо.
ГЛАВА 6
АЛЕКС
Я не уверен на сто процентов, что у Блэр нет скрытых мотивов для оплаты моего апгрейда, но, тем не менее, я получаю удовольствие от того, что заставляю ее волноваться. Я уже знал, что она напряжена, но не представлял, какое удовольствие получу от того, что ее идеальная фарфоровая кожа станет розовой. Я начинаю понимать то, что уже понял мой брат: Блэр — потрясающая женщина, и соблазн нажимать на ее кнопки до тех пор, пока она не сломается, огромен.
Я оставляю ее в покое на большую часть полета и сосредотачиваюсь на том, чтобы подправить свою речь для Вашингтона. Краем глаза я вижу, как Блэр набирает текст на своем ноутбуке. Ее тонкие брови нахмурены в сосредоточенности, а полные красные губы пухлы как никогда. Не думаю, что она работает над академическим материалом, а я слишком любопытен для своего блага.
— Кого ты пытаешься проткнуть через ноутбук?
Она поворачивает ко мне лицо.
— Что?
— Ты на кого-то злишься.
— Нет.
— Я, как человек, постоянно попадающий под твой такой взгляд, могу сказать, что ты злишься. Не пытайся это отрицать.
— А что, если так? И почему
Самолет внезапно сотрясается, заставляя мой желудок подпрыгнуть. Я судорожно хватаюсь за подлокотники, в то время как все мое тело превращается в камень.
— Ух ты, вот это да, — говорит она.
Самолет снова трясет, и тут же загораются лампочки "пристегните ремни". Мое сердце забилось с бешеной скоростью, а в голове уже крутятся мысли о том, что самолет пикирует, и наша гибель неминуема. Не успела эта мысль промелькнуть в голове, как самолет падает, унося с собой мои внутренности.
— Черт! — пробормотал я.
Блэр касается моей руки.
— Все будет хорошо. Это просто турбулентность.
Я смотрю на нее, не в силах понять, язвит ли она или действительно мила. Мой пульс бьется в ушах, а паника распространяется по моим венам со скоростью света. Мои дыхательные пути уже сужаются, и мне трудно дышать.
— Я ненавижу летать, — прохрипел я.
Самолет вздрагивает, как будто умирает, и я слышу несколько испуганных криков в салоне.
Пилот объявляет, что мы попали в зону плохой погоды и некоторое время полет будет неровным. Ухабы… Это не просто ухабы, ублюдок.
— Черт, — бормочу я, закрывая глаза.
— Алекс! Посмотри на меня.
Я не хочу, но что-то в ее голосе заставляет меня. Я открываю глаза и поворачиваюсь к ней.
— Это просто воздух. Все будет хорошо, — говорит она мне.
Ее голос никогда не звучал так успокаивающе и сладко, а глаза нежные, заботливые. Это не та Блэр, которую я знаю. Должно быть, то, что я вышел из себя, пробудило в ней ту сторону, которая не является ненавистной стервой.
— Ты этого не знаешь.
— Я знаю. Представь, что это поездка на американских горках.
— Я не могу.
— Нет, можешь.
Я качаю головой.
— Ты не понимаешь. Страх… Я не могу его контролировать.
И, видимо, свой язык я тоже не могу контролировать. Зачем я ей это говорю?
— Тебе нужно отвлечься. Почему бы тебе не сказать мне, почему я тебе не нравлюсь?
— Что?
— Просто перечисли все причины, по которым ты меня ненавидишь.
Я открываю и закрываю рот, колеблясь.
— Я… я не хочу этого делать.
— Почему? Потому что ты боишься задеть мои чувства? — она вздергивает брови. — Раньше тебя это не останавливало.
— Это другое дело. Я не в настроении спорить с тобой прямо сейчас.
— Очень жаль, потому что именно это мы собираемся сделать. Ты грубый и наглый. Ты думаешь, что все должны тебе подчиняться, потому что ты играешь в хоккей.
Я отшатнулся назад. Я удивлен, что она меня так воспринимает. Это не может быть дальше от истины.
Я фыркнул.
— Забавно. Я чувствую то же самое по отношению к тебе. Как только я впервые встретил тебя, я увидел правомочную, избалованную соплячку, которая, вероятно, нуждается в хорошем трахе.