Игрок на другой стороне

Куин Эллери

В ад и обратно…

Гоблин — это домовой. Арчер из озорства назвал так собаку, потому что дьявол — противник Бога, а Гоб — Бог наоборот.

«Возможно, ожидать, что я об этом догадаюсь, слишком много даже для меня», — подумал Эллери и улыбнулся.

— Что ты сказал, папа? — переспросил он. — Я прослушал.

— Я сказал, что пришел конец твоей игры. Той, в которую ты не хотел играть.

— Пожалуй…

Казалось,

все это произошло давным-давно с каким-то незнакомым тупицей, решившим, что он должен заняться чем-нибудь другим, потому что технический прогресс избавил его от противников. Какая чушь! Безумие или отклонение от нормы — особенно такое необычное, которым страдал Джон Хенри Уолт, — было вне юрисдикции компьютеров. Когда игроком на другой стороне овладевал дьявол, его противником должен был быть человек.

— Папа, — проговорил Эллери, — помнишь цитату из Хаксли? «Шахматная доска — это целый мир, фигуры — его явления, правила игры — то, что мы называем законами природы. Игрок на другой стороне…»

— Что? — спросил инспектор, в свою очередь пробуждаясь от грез.

— «Игрок на другой стороне скрыт от нас. Мы знаем, что он всегда играет честно, справедливо и терпеливо». Когда я впервые прочитал это, — Эллери нахмурился, — то не мог понять слов «честно, справедливо и терпеливо». Но теперь… Кто может судить о том, что честно и что справедливо? Ведь честность и справедливость не абсолютны, не так ли? Они зависят от времени и места, являясь функциями правил игры; я применяю их на пользу себе, а мой противник — себе. Поэтому я припомнил, что Хаксли говорит дальше.

— Ну и что же он говорит? — осведомился старик.

— «Но мы также знаем по горькому опыту, что он никогда не пропускает ошибки и не делает никакой скидки на неведение». Это напоминает мне слова из письма французского поэта Рембо [73] другу: «Je est un autre». Не «je suis», обрати внимание. «Je est un autre» [74] — «Я есть кто-то другой». Похоже на фразу из Джоэла Чандлера Харриса, [75] пока не произносишь ее вслух. Тогда она внезапно

начинает звучать иначе: «Я… есть кто-то другой?»

73

Рембо, Артюр (1854–1891).

74

Est и suis (есть) — лицевые видоизменения глагола etre — быть (фр). Первый вариант употребляется в третьем лице, а второй — в первом (аналогично английскому is и am). В русском языке он обычно опускается.

75

Xаррис, Джоэл Чандлер (1848–1908) — американский писатель.

Но для старика это было чересчур, и он перестал слушать.

— Потом, — размышлял вслух Эллери, — я наткнулся на интерпретацию Арчибалдом Мак-Лишем [76] фразы Рембо. Мак-Лиш видит ее смысл в том, что человек — не игрок, а игрушка. Не игрок, а игрушка… — повторил он, смакуя слова. — Не в бровь, а в глаз, верно?

«По горькому опыту», — думал инспектор, опуская веки, чтобы лучше представить себе шахматную доску и лежащие за ее пределами фигуры, которые вышли из игры: бронзовую мемориальную доску «в память о живом Натаниэле Йорке-младшем», сверкающую под опытными руками Уолта; размозженную голову, принадлежавшую Роберту Йорку; сельские мечты Эмили Йорк, брошенные в стальные челюсти подземки; розовые губы Майры Йорк, глотнувшие на ночь можжевеловки и сразу же искаженные агонией; наконец, словно находящегося в ином измерении короля, получившего шах и мат, изуродованного чудовищной жизнью и каким-то непостижимым образом счастливого… А всему виной отсутствие ласкового прикосновения, кусочка внимания, чайной ложки заботы в критический момент…

76

Мак-Лиш, Арчибалд (1892–1982) — американский поэт.

— «По горькому опыту…» — И инспектор Ричард Квин тяжело вздохнул.