Игрок на все времена: Майкл Джордан и мир, который он сотворил
Шрифт:
И все же, несмотря ни на что, «Буллз» оставались твердым орешком для любого соперника. Команда отлично играла в матчах самого высокого уровня, очень хорошо проводила выездные встречи и чувствовала себя готовой к сериям «плей-офф». За всю историю НБА никто лучше Майкла Джордана не проводил концовку матчей. Когда до конца встречи оставались считанные минуты и мяч попадал к Майклу, его не могла остановить никакая сверхплотная оборона. Победные броски всегда оставались за ним.
В финальной серии чемпионата, проходившей в 1993 г., «Буллз» встретились с «Финиксом». Первые два матча чикагцам предстояло провести в гостях. Причем Майкла ожидал там друг и одновременно соперник Чарльз Баркли, объявленный самым ценным игроком уходящего сезона. «Финикс» выиграл 62 календарные встречи, на 5 больше, чем «Буллз». Зная заранее, насколько мощно проводит этот клуб домашние матчи в стенах
Так и случилось. По мнению Джексона и партнеров Джордана, у Майкла был дополнительный стимул победить: то, что Баркли стал самым ценным игроком сезона, задело его честолюбие. Во втором матче, выступая в стартовой пятерке, Джордан принес своей команде 55 очков – старался, как видно, вовсю. Однако «Финикс», потерпев дома два поражения, не пал духом и в Чикаго одержал победу в двух матчах из трех. «Буллз» снова пришлось лететь в Аризону.
Когда игроки заняли свои места в самолете, вид у многих был понурый. «Казалось, они пришли в морг, – вспоминал Джонни Керр, телекомментатор, приставленный к «Буллз». – Надо было все сомнения оставить дома и не раскисать. Забыть о двух проигранных домашних матчах, будто их и не было – и все тут». И тут в проходе лайнера появился Майкл, забравшийся в самолет последним. Он был в темных очках, на голове его красовалась яркая шляпа под стать еще более яркой спортивной рубашке. Не вынимая изо рта огромную сигару, Джордан процедил: «Хелло, чемпионы мира! Значит, летим в Финикс, чтобы надрать там кое-кому задницу?» Настроение игроков мгновенно изменилось. А дальше всё пошло как по маслу. В шестой встрече перед самым финальным свистком бросок Джона Паксона принес победу чикагцам. А заодно и третий чемпионский титул подряд.
Джордан получил особое удовольствие от матчей с «Финиксом», поскольку ему выпал шанс вступать в единоборство с Дэном Марли, по прозвищу Дэн Гром. Собственно говоря, тот ему ничего плохого не сделал. Дело, как почти всегда, было в Краузе, который чуть ли не боготворил этого игрока и в свое время хотел взять его в клуб во время очередного драфта. Потом, правда, Джерри раздумал, но постоянно расхваливал Дэна, рассказывая всем, какой он великий и разносторонний игрок, как одинаково силен что в нападении, что в защите. Майкл всегда ревниво относился к чужой славе, а слышать похвалы в чей-то адрес из уст ненавистного Краузе – такое было выше его сил. Товарищи Джордана по команде, конечно, заметили, что в матчах с «Финиксом», стоило только Дэну появиться на площадке, как Майкл всеми силами старался обыграть его. Лайонел Коллинз, помощник старшего тренера «Финикса», не знавший о трениях между Краузе и Джорданом, решил даже, что у Майкла какие-то личные мотивы отомстить Дэну Грому. Когда Джордан получал мяч, он совершал дриблинг, проносясь вплотную к Марли, словно хотел ему сказать: «Вот видишь – тебе меня не удержать».
После финального свистка, ознаменовавшего окончание шестого матча с «Финиксом», Майкл подхватил победный мяч, заброшенный в кольцо Паксоном, и высоко поднял его над головой. Товарищи решили, что сейчас Джордан скажет что-нибудь о предстоящей поездке в Диснейленд. Но вместо этого Майкл радостно завопил: «Ну что, Дэн Гром? Мы все-таки надрали тебе задницу?»
Глава 26. Чикаго, 1993 г.
Третий чемпионский титул подряд, завоеванный через год после победы «Дрим Тим» на барселонской Олимпиаде (а лидером этой команды был конечно же Майкл), еще больше способствовал росту славы Джордана, чье имя обросло невероятными легендами. Некоторые считали, что если до Олимпиады он зарабатывал 20 миллионов долларов в год, то после нее – уже 30 миллионов. Никто из деятелей спортивного мира не видел, чтобы кто-нибудь рекламировал различные товары с таким же успехом, как Джордан. Но постепенно у Майкла что-то не заладилось. Он стал пленником своих успехов. Пресс оказался слишком сильным. Джордан ни на день не мог позволить себе расслабиться, передохнуть. Слава лишила его естественной свободы.
Началось все с азартных игр, которые Майкл обожал с юных лет. Заключать пари по любому поводу было его любимым развлечением. Еще в колледже на тренировках он без пари не обходился. Ставки, конечно, были небольшие: точный штрафной бросок – 25 центов. Майкл как-то раз случайно обронил Дину Смиту, что Рой Уильямс задолжал ему бутылку кока-колы. Ничего не понявший Смит
Позже, когда он стал уже профессионалом, Джордан любил соревноваться в различных видеоиграх с Дэвидом Фальком. Причем вел себя как ребенок. Когда Фальк делал очередной ход, Майкл специально отвлекал его внимание разговорами на серьезные темы.
Джордану всегда и всюду нужна была только победа. Он пристрастился к карточным играм, за которыми баскетболисты «Буллз» коротали время в длинных перелетах. У Майкла были незаурядные математические способности, которые позволили ему быстро стать карточным гроссмейстером. Вскоре тренеры «Буллз» стали предупреждать более молодых игроков, чтобы те не садились играть в карты с Майклом – бесполезное занятие. Но парни не прислушались к советам наставников.
Если Джордану не везло, то он настаивал еще на одной партии в карты или в гольф и не успокаивался до тех пор, пока не выиграет. И дело было не только в его врожденном спортивном азарте – игры давали ему возможность расслабиться, хоть как-то отвлечься от пресса славы. Он словно чувствовал себя под микроскопом, через который его разглядывал поначалу спортивный мир, затем вся нация, а со временем – и большая часть нашей планеты. Сидя в гостиничном номере, он ощущал себя узником неведомого злого волшебника. Поскольку Майкл никуда не мог спокойно выйти, чтобы к нему не бросилась целая толпа, он стал отсиживаться в четырех стенах, приглашая в гости друзей. Часто к нему приезжал отец и старые дружки из Северной Каролины. Постоянно присутствовали личные телохранители, и вся эта компания дружно резалась в карты. «Что странного в поведении Майкла, – говорил его закадычный друг, весельчак и заводила Чарльз Баркли, – так это то, что, когда мы с ним встречаемся, сидим без конца в номере отеля – ведь он на улицу носа не сует».
Постепенно самой важной отдушиной для Майкла стал гольф. На его поле, как и на баскетбольной площадке, Джордан мог сделать желанный глоток свободы. А окружающий мир, где столько людей обращалось к нему с бесконечными просьбами и требованиями, уничтожил эту свободу и становился попросту опасен для его психического здоровья. Ситуация, в которой оказался Майкл, имела свою специфику. Душившее его кольцо славы и коммерческих обязательств отняло у него право на неприкосновенность личности. Оно вторглось в его частную жизнь. А между тем он был совсем молодым человеком, который воспринимал свободу чисто физически.
Еще когда Майкл учился в средней школе, а потом в колледже, друзья удивлялись огромному запасу его энергии. Он в два раза больше всех играл и тренировался и в два раза меньше всех спал. Очевидно, у него был уникальный обмен веществ, и первые признаки этого явления стали очевидны, когда Майкл еще учился в колледже. «Каролина» тогда приехала в Европу, и так уж случилось, что ей предстояло в один и тот же день встретиться сразу с двумя европейским клубами, за которые выступали не самые худшие игроки. Первый матч перешел в овертайм, и во время тайм-аута Джордан сказал Рою Уильямсу: «Уважаемый тренер, кажется, эта тягомотина мне надоела, и я собираюсь с ней покончить». После чего Майкл, как обычно, взял игру на себя и привел свою команду к победе. Потом, после 30-минутной передышки, съев две конфеты, он и во второй игре доминировал на площадке. Уже тогда его партнеры поражались тому, насколько велик его энергетический запас. Потом, уже придя в НБА, Джордан без труда опроверг опасения в свой адрес. Многие думали, что этот юный новичок сломается посередине чемпионата, а он между тем набирался сил. Но вот пришло время, когда Майкл уставал не столько от изнурительных матчей, сколько от своих «внебаскетбольных» обязанностей и стал находить утешение лишь в гольфе. «Почему Майкл так любит играть в гольф? – задал как-то риторический вопрос Мэджик Джонсон. – Да потому, что он хочет отключиться от мира сего. Он играет в гольф с семи утра. Пока не стемнеет. Там, по крайней мере, его никто не беспокоит, ему никто не мешает. Он получает истинное наслаждение, потому что в эти часы он отрезан от мира».
По мере того как состояние Джордана росло, увеличивались и ставки, которые он делал на исход встречи в партиях в гольф. Иногда они бывали просто безрассудными. Поначалу он ставил 100 долларов за попадание в каждую лунку. Впоследствии эта цена возросла до 1000 долларов. «Играть с Майклом все равно что участвовать в Третьей мировой войне, – говорил Джин Эллисон, постоянный партнер Джордана. – Ему же обязательно нужно вынуть из тебя кишки. Но в принципе он хороший парень. Развлекается – что тут плохого?»