Игрок
Шрифт:
Широкой дугой обходя стадо сектов, начал спуск. Нелюдные места — это на руку. Никем не замеченный добрался до тропинки и немного расслабился. Лицо попроще, в зубы сухую травинку и походка неторопливее некуда. От местного меня по идее не отличить. Ну топает чел по каким-то своим делам и топает. Косичку аристократа я срезал давно, модный причесон с выбритыми висками сменила лохматая шевелюра. Я больше не Рейсан Рэ, я Латко — помощник не особо преуспевающего купца из Ханго. Название самого крупного города империи подсказал Ферц. И тот, куда я иду, точно не он, так как неофициальная столица корней
А тропинка всё-таки не совсем и тропинка. Скорее просёлочная дорога — по примятой траве идёт колея от колёс. И как назло на участке между полей встречные — бых тянет телегу. Правит сектом дед в широкополой соломенной шляпе. Если ветвь у нас тут тупиковая, удивление старику обеспечено. Я ведь явно не с фермы иду. Но разворачиваться назад, или сбегать прямо в поле теперь точно не вариант. Будем импровизировать.
— Доброго дня, отец! — первым окликнул я деда. — До города далеко?
Старик вздрогнул и, приподняв рукой шляпу, с недоумением на лице уставился на меня. Эх, надо было молча протиснуться мимо телеги. Глядишь, и не заметил бы вообще.
— Доброго, как же, — недовольно пробормотал дед. — Город рядом-то, три лиги всего. Только как тебя с тракта снесло? А ну кажи мешок! Небось за нашими крагами лазил!
И старик очень шустро для своего возраста выхватил откуда-то из недр телеги взведённый арбалет, направив его на меня.
— Тише, тише, отец, — примирительно вскинул я руки. — Хотел срезать и чуть заплутал. Нужны мне ваши краги. Не голодранец чай.
— Мешок кажи!
Перехватить на шурсе стрелу, уклониться, или вовсе обездвижить воинственного дедка мне не составляло проблем, но начинать операцию с косяка совсем не хотелось. Я медленно снял свой заплечный мешок, в котором кроме денег, запасного ножа — клевцы я благоразумно в разведку не взял — и фляги с водой ничего толком не было и столь же неторопливо, дабы не спровоцировать сурового крестьянина, распустил завязки.
— Смотри, отец. Пусть тебе стыдно будет, — продемонстрировал я старику полупустой мешок распахнутым зевом вперёд.
— А чё стыдно? — и не подумал смущаться дед. — Сейчас время такое. Сам знаешь, сколько всякого сброда по корням шастает. На воротах вон тоже шмонают тепереча всех и каждого. Я в город сорок оборотов как урожай вожу по утрам, и чё? Ту стражу безусой пацанвой помню, а они меня обыском! Знают ведь, что на рынок, а бумаги давай. И ладно бы кус нирийский, что над ними приставлен, смотрел. Так ведь нет — дрыхнет паразит в караулке. Совсем опаскудились трусы.
А почва-то благодатнее некуда. Удачно дед мне попался — горазд поболтать и скользких тем не чурается. К воротам, получается, мне точно нельзя. Надо попробовать из него ещё чего полезного вытянуть.
— Да ладно, отец. Не в обиде, — закинул я обратно на плечи мешок. — Дерьмовые времена — что уж там. Но ты бы так с каждым встречным не откровенничал. Нирийцы, конечно, те ещё кусы, но дюже не любят, когда их так кличат.
— Твоя правда, сынок, — вздохнул дед. — Погорячился. И с самострелом тоже. За какие-то краги
— Что за новости? — облокотился я о борт телеги, показывая, что никуда не тороплюсь и не прочь поболтать.
Но тут дед что-то замялся.
— А ты точно не шпиён какой? — прищурился он подозрительно из-под шляпы. — Откуда будешь вообще? Может, ты соглядатай нирийский, а я тебе и так уже лишнего наболтал.
— Отец, — укоризненно покачал я головой. — Окстись. Чего бы нирийским прихвостням по бездорожью шастать и крестьян пытать? Кромолу проще по городам ловить, на рынках тех же, или в трактирах, где народ по пьяни за языком не следит. Я у купца одного хангойского на посылках. Такой же обычный работяга, как и ты. И само собой новую власть не жалую. Можешь спокойно говорить. Здесь все свои.
— И снова твоя правда, — пришлось соглашаться деду. — Что шпиёну с такого, как мы с тобой брать? И так знают кусы, что народ их не любит. Чего тут шпиёнить? А про Верных и про дела их мы им всё равно ничего не расскажем, так как и сами не знаем. Откуда нам знать, когда даже Вольные к тем знатным подходу не ведают? Это в городах искать надо, где эти… как их… ячейки.
«Фальшивит дед. Сворачивай разговоры. Не нравится он мне.»
«Шутишь? Я тут справочное бюро нашёл. Какой-такой сворачивать?»
«В городе больше узнаешь.»
«В город мне теперь только прыжком и желательно ночью. Пусть пока мана копится.»
— Всё верно, отец, говоришь. Так что с новостями там?
Но вместо ответа старик снова перегнулся назад и достал из телеги какой-то, то ли фрукт, то ли овощ, похожий на баклажан.
— А купи у меня что ли крагов, шпиён.
Мёд мне в рот!
— Отец… Снова здорова. В плохом настроение, так и скажи — пойду дальше.
Дедок сипло захихикал в усы.
— Шуткую я, парень. Новость — не тайна. Вольные за стену ушли. Уже две недели как.
— Не может быть! — поспешил я удивиться, совершенно не понимая о чём речь.
— Весь город гудит. О том только и разговоры, — хмыкнул старик. — Зажали нирийцы их где-то на западных склонах. При них демон был, который громобой вроде — вот и пришлось нашим за стену тикать.
— Дела… — с грустью в голосе потянул я.
— Теперь начнут Верных потихоньку отлавливать. У нас сначала, а потом дальше по ярусам.
— Всех никогда не поймают, — с уверенностью идущего на выборы политика заявил я. — Руки коротки.
Старик же только зло хохотнул:
— Ой ли коротки? Кабы не Рой с извергами, уже бы всех нас передушили, как кусов, и своим бы народом аллой заселили. Не говори ерунды, хангоец.
И тут же, о чём-то вспомнив, быстро добавил:
— Как, кстати, ваш мэл Баше? Не начал со страху свои сады распродавать по дешёвке? У нас тут многие земельцы из крупных, задарма всё сливают. Я слышал, везде нынче так. Богачи всё, что с собой не увезти, в капитал переводят. У кого чести нет, на дальние империи смотрят. С деньгами везде хорошо. Но Баше ваш хангойский, вроде человек чести. Неужто и он туда же?