Игроки с Титана (сборник)
Шрифт:
– Ты хотел сказать, не Герберт Гувер, а Эдгар… – заметил Лу Ноттинг.
«Да, я действительно сказал Герберт, – в растерянности подумал Джек; пока они не обратили на это внимания, ему казалось, что все в порядке. – Что со мной? Такое ощущение, что я полусплю». А ведь накануне он лег в десять вечера и проспал почти двенадцать часов.
– Простите, конечно, я имел в виду… – начал Джек и тут же ощутил, с каким трудом ворочается язык, – Эдгара Гувера, – старательно договорил он.
Но голос его звучал искаженно и растянуто, словно запись, пущенная не на той скорости. Теперь он уже и вовсе
Пока Лу Ноттинг и Фред Кларк обсуждали такие отвлеченные темы, как ущемление свобод и демократические процессы. Джек продолжал смотреть не мигая… Он отчетливо различал слова, но не вслушивался в суть беседы. Не было никакого желания включаться в разговор, хотя он и знал, что оба собеседника не правы. Пусть себе спорят – так было проще. Все происходило само собой, и он не хотел мешать этому.
– Джек сегодня как будто не с нами, – заметил Кларк.
Вздрогнув, Болен понял, что их внимание переключилось на него: теперь надо что–то говорить или делать.
– Да нет, я здесь, – произнес он; это стоило ему неимоверных усилий, словно он всплывал на поверхность со дна моря. – Продолжайте, я слушаю.
– Господи, да ты как неживой, – возразил Ноттинг. – Ступай домой и выспись, ради бога!
– Тебе не удастся добраться до Марса в таком состоянии. Джек, – заметила Филис, жена Лу, входя в гостиную. Она включила проигрыватель и поставила какую–то модную джазовую группу – виброфоны, ударники… или это электронные инструменты?
Светловолосая развязная Филис уселась на кушетку рядом с Джеком и принялась его рассматривать.
– Джек, ты на нас не обиделся? Ты такой замкнутый!
– Просто он не в настроении, – ответил Ноттинг. – Когда мы служили в армии, с ним такое регулярно случалось, особенно по субботним вечерам. Насупится, молчит и все думает о чем–то. О чем ты сейчас думаешь. Джек?
Вопрос показался ему странным: он ни о чем не думал, в голове была полная пустота. Спичечный коробок все еще владел его вниманием. Тем не менее требовалось дать им отчет о своих размышлениях – они этого ждали, и он смирился.
– О Марсе. О том, сколько мне потребуется времени, чтобы привыкнуть. У разных людей по–разному. – Подавленный зевок распирал грудь, уходя обратно в легкие. Рот у него полуоткрылся, и Джек с трудом сомкнул челюсти.
– Пожалуй, пойду завалюсь в койку. – Собрав все оставшиеся силы, он поднялся.
– В девять часов? – удивился Фред Кларк.
Позже, идя домой по темным прохладным улицам Окленда. Джек почувствовал себя лучше. Он даже не мог понять, что с ним приключилось у Ноттинга. Может, духота.
Но все было не так просто.
В голове крутился Марс. Джек оборвал все связи, особенно на работе, продал свой «плимут», известил хозяина квартиры. А ведь он целый год боролся за ее получение! Огромное здание, частично уходящее под землю, вмещавшее тысячи квартир, собственный супермаркет, прачечные, детский центр, больницу и целый ряд магазинов в аркаде под цокольным этажом, принадлежало некоммерческому кооперативу Западного
Уже известив руководство об уходе, Джек как–то бродил по аркаде своего кооперативного монстра и набрел на доску с объявлениями. Автоматически остановившись, он принялся их читать. Мимо бежали дети, направляясь на площадку за домом. Одно большое отпечатанное объявление привлекло его внимание:
«Способствуйте распространению кооперативного движения в недавно колонизированных районах. В ответ на начавшуюся разработку богатых минералами областей Марса в Сакраменто организован эмиграционный кооперативный совет. Записывайтесь!»
Объявление мало чем отличалось от других таких же, и все же – почему бы и нет? Много молодежи уже отправилось туда. И что ему делать на Земле? Он отказался от квартиры, но пока еще оставался членом кооператива и продолжал владеть своей долей акций.
Позднее, когда Джек уже записался и начал обходить врачей и фотографироваться, последовательность событий перемешалась в голове: ему казалось, что сперва пришло решение отправиться на Марс, после чего он уже уволился и отказался от квартиры. Это представлялось более разумным, и именно в таком виде он рассказывал это друзьям. Но на самом деле все было не так. А как? Почти два месяца Джек бродил в растерянности и отчаянии, не думая ни о чем, кроме того, что четырнадцатого ноября двести членов кооператива отправятся на Марс и все переменится. Временами смятение покидало его, и картина виделась невероятно отчетливо. Когда–то он умел выстраивать порядок вещей в пространстве и во времени; теперь же по неизвестным причинам временные и пространственные координаты сместились, и он не мог сориентироваться.
Прежнее существование потеряло смысл. Четырнадцать месяцев он жил, движимый одной великой целью: получить квартиру в новом кооперативном доме, а когда получил ее, то оказался перед пустотой. Он слушал сюиты Баха, исполнявшиеся по его заявкам, покупал продукты в супермаркете, рылся на полках книжного магазина… «Но для чего? – спрашивал он себя. – Кто я?» На службе его продуктивность тоже снизилась. Это было первым признаком, и во многих отношениях самым зловещим: заметив его, Джек впервые испугался.
Началось все со странного инцидента, который он так и не смог объяснить для себя до конца. Вероятно, отчасти этот случай был чистой галлюцинацией. Но в какой именно части? Все происходило как во сне, и в какой–то момент его захлестнула паника – захотелось убежать, исчезнуть любой ценой.
Джек работал в электронной фирме в Редвуд–Сити, к югу от Сан–Франциско, управлял системой, осуществлявшей контроль качества на сборочном конвейере. В его обязанности входило следить, чтобы прибор ни по одному параметру не отклонялся от стандартного допуска. В один прекрасный день Джека неожиданно пригласили в кабинет заведующего кадрами. Он не знал, чем это было вызвано, и, поднимаясь на лифте, вдруг начал страшно волноваться. Позднее он вспомнил, что волнение было каким–то необычным.