Игровая площадка для грешников
Шрифт:
— Мне сказали, что ты был единственным, кто пытался последовать за мной, — сказала я тихим голосом, когда Маверик открыл сейф, спрятанный в стене, отпер его и достал свой ключ изнутри.
Я дала ему информацию об «Арлекинах», которую он хотел, и теперь была его очередь расплачиваться этим маленьким кусочком металла в кулаке.
Он устроил целое представление, практически спев и станцевав, надевая серые спортивные штаны, прежде чем вывести
При моих словах он застыл на месте, а ключ, за которым я пришла сюда, зажал в кулаке, глядя в сейф и позволяя мне увидеть пачки наличных и несколько пистолетов внутри.
— С тех пор как они мне это рассказали, я не могу не задаваться вопросом, насколько по-другому могли бы сложиться наши жизни, если бы…
— С таким же успехом Лютер мог бы застрелить меня в тот день, — прорычал он, поворачиваясь ко мне, и в глубине его темных глаз заплясали тени.
Он оставил сейф открытым и подошел ко мне, его пристальный взгляд пробежался по мне, снова впитывая мои татуировки, как будто они очаровывали его больше, чем любые другие изменения во мне.
— Почему ты так говоришь?
— Потому что мальчик, которым я был, умер той ночью. Я потерял всех, кого когда-либо любил, — выдавил он. — Каждый из них решил бросить меня и показать мне мою истинную ценность.
— Не я, — выдохнула я, его слова показались моему разбитому сердцу такими знакомыми, что они могли бы быть моими собственными. — Ничто из этого не было моим выбором.
Маверик снова вторгся в мое личное пространство, протянув руку, чтобы заправить прядь волос пастельного цвета мне за ухо, прежде чем сжать ее в кулак и заставить меня запрокинуть голову назад. Боль пронзила мой череп, и я ахнула от внезапной перемены в нем.
— Рик, — прорычала я, хватая его за запястье и впиваясь ногтями, пытаясь оторвать его от себя.
— Это не имеет значения, — прорычал он. — Кем была ты, кем был я. Те дети умерли давным-давно, не так ли? И с того места, где я стою, кажется, что эти годы испортили тебя почти так же глубоко, как и меня. Ты просто испорченная маленькая потерянная девочка, вернувшаяся в ад в поисках мальчиков, которых, как ты помнишь, любила, и нашедшая на их месте демонов. Больно возвращаться и видеть, насколько все это разрушено? Я знаю какого это, потому что, когда я вышел из тюрьмы и вернулся сюда, мне показалось, что с меня сняли пелену. И как только я смог увидеть всю грязь, покрывавшую это место, я забыл о какой-либо красоте, которая здесь когда-то была.
— Когда-то мы были счастливы, — выдохнула я, отказываясь бороться с ним и протягивая руку, чтобы обхватить его заросшую щетиной щеку.
Маверик замер на месте от соприкосновения, все еще крепко держа меня за волосы, все еще склоняясь надо мной, и все же между нами произошло нечто большее, чем эта гребаная игра во власть, что заставило мое сердце сжаться от силы этого чувства.
— Нет. Мы были просто глупы. Жили во лжи о мечте, и ждали, когда наступит реальность и отымеет нас по полной программе, как и всех остальных ублюдков в этом месте. Скажи
— Я все равно была бы счастлива, — слабо запротестовала я. — Если бы у меня был ты. Все вы.
— Если бы у тебя были мальчики, которыми ты нас считала, ты хочешь сказать. Потому что те мужчины, которыми мы стали, уже не те люди. То, что мы сделали друг с другом, с тобой, с бесчисленными несчастными ублюдками и невинными засранцами, нельзя просто так взять и отмыть. В ту ночь, когда ты убила Акселя, умерли и наши мечты. — Его слова были жестокими и призваны ранить, но это был обоюдоострый меч, который, я уверена, заставлял и его самого истекать кровью.
— Ты обвиняешь меня в убийстве человека, который пытался меня изнасиловать? — Зарычала я.
— Нет. — Маверик внезапно отпустил меня и отступил назад. — Он был просто ключом к снятию шор с нашего видения. Тем, кто раскрыл каждого из нас такими, какие мы есть на самом деле.
— Значит, все, чем я когда-либо была, — это девочкой, которая никому не нужна? — Спросила я, и у меня перехватило горло, пока я боролась с желанием показать ему, как сильно эти слова убивали меня. Даже сейчас я ненавидела признаваться в этом самой себе. Но это была правда: в этом мире у меня не было ни одного человека, который предпочел бы меня всем остальным. Никого, кроме… него. Он был единственным, кто не отказался от меня, кто попытался последовать за мной, попытался сдержать данное мне слово…
— А я был мальчиком, который никому не нужен, — с горечью ответил он. — Козлом отпущения. Тем, кого было легко забыть. Но кого, блядь, это волнует? Они не забудут меня, когда я выпотрошу их всех и развешу их трупы на «Мосту Висельников», но я, черт возьми, уверен, что забуду их.
— Ты был нужен мне, — выдохнула я, не в силах остановить слетевшую с моих губ правду, хотя и знала, что получу за это.
В его глазах мелькнула едва заметная вспышка чего-то, кроме тьмы и ненависти, прежде чем он покачал головой, словно отказываясь верить в это, и я почувствовала этот отказ, как удар под дых.
— Да? Что ж, это глупо с твоей стороны. Я просто мертвый груз, красавица. Я тонущий корабль, утопающий в крови, и любого, кто приблизится ко мне сейчас, рано или поздно затянет в пучину. Я предлагаю тебе бежать далеко и не оглядываться назад. Сансет-Коув сгорит. Все, что мне нужно сделать, это убить Лютера, и остальные костяшки домино упадут сразу за ним…
— Подожди, — выдохнула я, вставая и хватая его за руку. — Что значит убить Лютера? Мне сказали, что он мертв, что теперь я здесь в безопасности. Если он все еще жив, то пребывание здесь для меня — смертный приговор…
Маверик долго смотрел на меня, а затем расхохотался, явно уловив какую-то шутку, которую я пропустила. — Мертв? Ты серьезно думаешь, что этот ублюдок мертв? Мне кажется, что «Арлекины» держат тебя за гребаную дуру, красавица. Хотя не знаю, почему ты удивляешься, ведь они — кучка гребаных лжецов. В конце концов, они всегда были такими.
Мне показалось, что из меня вышибло воздух, а легкие сжались и горели. Я просто уставилась на него, приоткрыв рот, и пытаясь осмыслить сказанное. Лютер Арлекин был жив? Отец Фокса, человек, из-за которого я потеряла все, что любила, и страдала с тех пор каждый день, человек, который вынес мне смертный приговор, запретивший возвращаться в этот город и видеться с мальчиками, которые когда-то были для меня всем миром, был жив? Что. За. Нахуй?