Игровая площадка для грешников
Шрифт:
Когда мне наконец удалось вытащить ноги из неглубокой могилы, которую подарил мне мой парень, я опустилась на колени, а затем рухнула на землю и перекатилась так, чтобы смотреть на кроны деревьев над головой, и лежала, задыхаясь от слез, которые застилали мне глаза. Но я не позволила им пролиться. Я выплакала свои последние слезы чертовски давно и с тех пор поклялась никому не позволять приблизиться ко мне настолько близко, чтобы причинить такую боль снова.
Парни-Арлекины однажды разбили мне сердце, и я не собиралась снова кому-либо его отдавать.
Грязная коричневая материя, в которую я была завернута, все еще обвивала мои ноги, и я стянула ее с себя, когда встала, сжимая в кулаке и глядя на нее сверху вниз, задаваясь
Я покрутила в кулаке разорванный кусок мешковины и нахмурилась, заметив на ней логотип, скрытый под грязью.
Красно-коричневый картофель Папы Брауна.
Он закопал меня в неглубокой могиле, завернув в чертов мешок для картошки. Гнев охватил меня с силой, которую я никогда не испытывала ранее, из-за того черствого пренебрежения, которое этот ублюдок ко мне проявил. За этим чувством быстро последовало отвращение к тому, что я вообще позволила этому мерзкому человечишке прикоснуться ко мне. Но никто не говорил «нет» Шону Маккензи, все это знали. Я могла бы просто сбежать, когда он на меня нацелился, но по глупости поверила, что, будучи его девушкой, смогу обеспечить себе хоть какую-то защиту в этих гребаных играх, в которых мужчины играли в королей, и в итоге все умирали с ножом в спине.
Во рту у меня было так сухо, что язык распух, а головная боль вызывала головокружение и тошноту. Я была покрыта чертовой грязью, мой синий укороченный топ и рваные джинсы были явно испорчены, а мои когда-то белые кроссовки теперь стали совершенно коричневыми. Быстро проведя рукой по своим длинным темно-русым волосам, я поняла, что с ними ситуация не лучше.
Я сглотнула, борясь с комком в горле, и огляделась по сторонам в поисках хоть какого-то указателя, куда мне нужно идти, чтобы выбраться отсюда, но повсюду были только деревья. Однако справа от меня земля шла под уклон, так что это показалось самым простым путем.
Спотыкаясь, я начала спускаться вниз по склону, ноги задевали корни, усталые конечности болели, а боль в теле грозила захлестнуть меня. Но мне нужно было продолжать двигаться. Нужно было убраться отсюда и найти безопасное место, чтобы я могла понять, что, черт возьми, мне теперь делать.
До меня донесся шум волн, и свет впереди стал ярче, прежде чем я ступила на белый песчаный пляж, и вздох облегчения вырвался у меня при виде океана. Черт, иногда я скучала по нему больше, чем по собственной матери. Конечно, моя мать была полной сукой, которую я даже почти не помнила, поэтому я скучала по месячным больше, чем по ней, когда их не было, но все равно океан занимал в моем сердце особое место, не сравнимое ни с чем другим. Я даже не могла вспомнить, когда в последний раз плавала в нем, не говоря уже о серфинге.
Я глубоко вдохнула свежий океанский бриз и долго смотрела на горизонт, пытаясь осознать то, что произошло прошлой ночью. Но все, что приходило мне на ум, сводилось к одной, самой важной вещи. Я была ходячей мертвой девушкой. И Шон никогда не должен узнать об этом, если только я не хочу дожить до воплощения этой судьбы в жизнь. Конечно, если мне удастся добраться до него раньше, чем он до меня…
Я покачала головой, прежде чем увлечься и начать думать о таком безумии, как месть. В любом случае, сейчас я была не в той форме, чтобы наносить удары по засранцам-гангстерам. И к главарю «Мертвых Псов» будет чертовски трудно подобраться. Перво-наперво, мне нужна была вода, еда, одежда… и деньги.
Я сунула пальцы в задний карман, где, как я знала, у меня была припрятана двадцатка, и на мгновение закрыла глаза, а на губах заиграла улыбка, когда я нашла ее там, где оставила. Это было уже кое-что. Не очень много, конечно. Но это было начало.
Любая нормальная девушка испугалась бы сейчас, но с тех пор как парни-Арлекины предали меня, я становилась все жестче,
Когда я снова открыла глаза, я повернулась сначала направо, а затем налево, вглядываясь в горизонт в поисках каких-либо указателей, которые могли бы подсказать мне, где я, черт возьми, нахожусь.
— Ублюдок! — Заорала я достаточно громко, чтобы напугать пару чаек, которые дрались на песке… о, подождите, на самом деле они трахались и выглядели довольно шокированными тем, что их прервали, но дело было не в этом.
Дело было в том, что за лазурным океаном и длинной полосой белого песка, вдалеке, освещенный первыми лучами восходящего солнца, виднелся чертов пирс с гребаным колесом обозрения, расположенным на дальнем его конце. И не просто пирс и колесо обозрения, о нет — прямо там было то, что я и мои бывшие парни любили называть «Игровой Площадкой Грешников». Когда-то это было мое любимое место во всем мире. Но при одной мысли о том, что мне пришлось сюда вернуться, я пожалела, что Шон не сделал все возможное, чтобы задушить меня до смерти. У меня сжалось нутро, а в горле встал комок ужаса.
Когда-то это место было моим домом. Единственным, который я когда-либо знала. Где я бегала по улицам с парнями-Арлекинами, и мир казался полным бесконечного голубого неба и тысячи возможностей. И посмотрите, как быстро все пошло прахом…
Гребаный Шон в своем последнем акте «пошла ты» притащил меня сюда, чтобы похоронить мой еще теплый труп в неглубокой могиле в единственном месте в этом мире, которое я ненавидела больше всего на свете.
Если я еще не хотела убить его за то, что он наложил на меня свои гребаные руки, то теперь точно захотела. Я собиралась сделать большую и красивую заметку на переднем плане своего сознания, содержащую список жизненных целей, которые нужно сделать, и прямо вверху этого списка были бы слова: убить Шона Маккензи. Было бы лучше, конечно, если бы он не был нынешним лидером «Мертвых Псов», второй по величине банды в штате, но мне было все равно. Он подписал себе смертный приговор, когда решил убить меня, и я позабочусь об этом, даже если это будет стоить мне всего, что у меня есть.
Жаль только, что сейчас у меня практически ничего не нет. Ну… кроме двадцати долларов и ключа, который я ношу на кожаном шнурке на шее.
Я втянула воздух и быстро прикоснулась к топу, прямо к ложбинке между грудей, где всегда висел ключ, и облегчение наполнило меня, когда я нашла его там. Я не была особо удивлена. Шон всегда называл его моим сентиментальным куском дерьма, так что, конечно, он его не взял. Но это только потому, что я сказала ему, что это ключ от винного шкафа моей покойной бабушки, который я носила с момента ее смерти, чтобы держать ее поближе к сердцу. Никогда еще брехня не служила мне так хорошо. Потому что этот ключ открывал нечто гораздо более ценное, чем шкаф, полный выпивки. Даже если бы у моей воображаемой бабушки были дорогие предпочтения.
Мой взгляд снова переместился на колесо обозрения вдалеке, и я облизала губы, ощутив на них вкус влажной земли.
Раньше я думала, что моя жизнь была идеальной. Я и парни-Арлекины. Одна большая, счастливая, нетрадиционная, слегка ебанутая семья.
Маверик однажды сказал мне, что все четверо влюблены в меня. Он сказал, что однажды мне придется выбрать между ними, и на этом все закончится. Что наше счастье разобьется вдребезги, когда я выберу одного из них и отвергну остальных.
Откуда мне было знать, что конец наступит гораздо быстрее. Единственный поцелуй, который подарили мне мои парни, был тем самым, который Иуда преподнес тому, кого должен был любить.