Игровая площадка для грешников
Шрифт:
— Когда нам было по семь, я ударил Тернера Форбса за то, что он столкнул тебя с брусьев, — сказал он, прежде чем переместил свой рот немного выше по моей шее, и у меня перехватило дыхание, когда он снова поцеловал меня. — А когда нам было десять, я взял школьную тетрадь Ронни Томаса и заставил его сжечь ее, потому что он написал твои инициалы вместе со своими и обвел их сердечком.
— Фокс, — прорычала я — не сексуальным рычанием, потому что в моих венах бушевала ярость без всякой похоти вообще.
Он
— Когда нам было по двенадцать, до меня дошли слухи, что Колтен Бакстер собирается пригласить тебя пойти с ним в кино, и я ударил его лицом о стену с такой силой, что выбил ему зуб. — Его губы снова двинулись вверх, прижимаясь к восхитительно чувствительной коже под моим ухом, а я попыталась вырвать свои запястья из его хватки и потерпела неудачу. Его щетина прошлась по моей коже, а за ней последовало горячее прикосновение его языка, и у меня вырвался хриплый, абсолютно не похожий на стон — стон.
— Когда нам было четырнадцать, я столкнул Оскара Фолкнера с байка и сломал ему руку, чтобы занять его место в качестве твоего партнера по лабораторной, — прорычал он, проводя губами по моей челюсти, и по какой-то причине, хотя я никогда не знала, что он сделал что-либо из этих вещей, я знала, что это правда, я просто понятия не имела, что я должна была думать об этом.
— Я предупреждаю тебя, Фокс, — процедила я сквозь зубы, собираясь дать ему отпор, поскольку мой гнев на него рос, пока он пытался доминировать надо мной.
— Когда нам было по пятнадцать, Майк Гаскалл собирался попросить тебя пойти с ним на зимний бал, поэтому я сломал ему нос, — пробормотал он, и его губы оказались в опасной близости от моих, пока он прокладывал дорожку поцелуев вдоль моей челюсти.
— Почему? — Спросила я, потому что его глупые истории невольно возбудили во мне любопытство.
— Потому что ты моя, колибри. И я бы никогда не подпустил к тебе другого парня. Единственные, кому я делал поблажки, были мои парни. И даже тогда я бы сделал все, чтобы удержать их, если бы мне показалось, что они пытаются переступить эту черту с тобой. — Он сказал это так серьезно, так буднично, как будто он не был похож на гребаного психопата, и для него было совершенно приемлемо просто решить, что я принадлежу ему, даже не спросив, что я об этом думаю. И это словно раздуло пламя моей ярости из-за всего, что он со мной сделал. — И как только ты перестанешь пытаться бороться с этим, ты увидишь. Мы подходим друг другу, Роуг, всегда подходили. Это ты и я, колибри.
Его губы добрались до уголка моего рта, и он явно воспринял вырвавшееся у меня рычание как поощрение, когда прижался своим ртом к моему в горячем и настойчивом требовании.
Но он чертовски заблуждался, если думал, что так легко завоюет меня и просто подчинит своей чертовой воле, как ему заблагорассудится.
Я откинулась на подушки, затем качнула головой вперед, чтобы треснуть его по носу своим черепом.
Фокс с проклятием дернулся
— Как бы от этих историй у меня не потеплело на душе, Барсук, — прорычала я, пятясь от него. — Ты забыл самую важную из всех. Когда нам было по шестнадцать, ты втоптал меня в грязь и сказал, что я никто. Ты посмотрел мне в глаза и вырвал мое гребаное сердце из груди, и позволил этому ублюдку утащить меня прочь, как будто я для тебя вообще никто и никогда ничем для тебя не являлась. Так что можешь оставить свои дерьмовые признания при себе. Они мне не нужны. А девушка, которая, возможно, хотела бы их услышать, давно мертва.
Я повернулась и выбежала из своей комнаты, захлопнув дверь у него перед носом, когда он встал и погнался за мной, а я поспешила вниз по лестнице на кухню.
Джей-Джей был там, выглядя так, словно он тоже был на пробежке, и раскладывал по тарелкам тосты, после чего уселся за барную стойку для завтрака. Я запрыгнула на свободное место рядом с ним, одарила его улыбкой, вспомнив, как застонал Фокс, когда я ударила его коленом по яйцам и принялась за тост, сидя рядом с ним.
— Ты рано встала, красотка, — прокомментировал он.
— У меня в комнате завелся Барсук, — объяснила я, жадно откусывая от своего тоста, как раз в тот момент, когда вошел Фокс, поправляя свои поврежденные причиндалы и уставившись на меня своими зелеными глазами. — А ты знал, что он прокрадывался ко мне в комнату и подсматривал, как я сплю, как чертов псих? — Потребовала ответа я.
— Серьезно? — Спросил Джей-Джей, и Фокс просто смерил его бесстрастным взглядом.
— Не лезь не в свое дело, Джей, я сам могу разобраться со всем, — отрезал он.
— А что это за страдальческое выражение лица? — Спросил Джей-Джей, и я ухмыльнулась над своим тостом, глядя на предмет разговора, который снова был виден через шорты Фокса. И он выглядел опухшим. Или, нет, он был таким же большим, как и в прошлый раз, когда увидела его Ч через шорты. Черт возьми.
— Я сказал, не лезь не в свое гребаное дело, — прорычал Фокс. — И это мой гребаный тост? — Он обвиняюще указал на меня пальцем, и я опустила взгляд на еду, которую уже наполовину уничтожила. На самом деле было гораздо логичнее, что это был его тост, а не мой.
— Нет? — Спросила я, и Джей-Джей фыркнул от смеха.
Фокс сердито хмыкнул и отвернулся, чтобы взять хлеб и запечь его в тостере. В тот момент, когда он это сделал, Джей-Джей взял меня за подбородок, повернул к себе и захватил мои губы своими, отчего мир пошатнулся, а мое сердце выскочило из груди, когда жар опалил меня настолько, что сжег изнутри.
А я и не подозревала, что потрясающее представление прошлой ночью на сушилке в прачечной было не разовым и что, возможно, это станет обычным делом, но, когда его язык проник в мой рот, я обнаружила, что у меня нет абсолютно никаких возражений против этой идеи.