Игрушечное сердце
Шрифт:
Когда Маришка попросила въехать под арку между двумя домами, за которой находился двор его детства, Юсупов по-настоящему испугался до дрожи в руках. Машина вильнула вбок и чуть не въехала в хлебобулочный киоск. Марина истолковала это по-своему и спросила:
– Волнуешься, Витенька?
Только ей одной было дозволено называть его Витенькой. Юсупов особенно остро опять прочувствовал это возле того дома, в котором начал свое существование под именем Вика. Он взял себя в руки и въехал во двор. Совпадения ему здорово не нравились, но ради Маришки он готов был вытерпеть все. Когда же она повела его к знакомому подъезду, он вынужден был спросить:
– Какая квартира?
Марина ответила. Юсупов почувствовал, что взмокли виски.
– Как зовут твою тетю?
– Наталья
У Виктора чуть не разорвалось сердце, но он заставил себя задать очередной вопрос:
– А фамилия… Какая у нее фамилия?
– Некрасова, – ответила Маришка.
Юсупов тяжело опустился на скамейку возле подъезда. У него была фамилия отца, которого он никогда не знал и не видел. Мать надеялась, что бывший муж, может быть, все-таки догадается начать заботиться о ребенке, носящем его фамилию, но тот так никогда и не дал о себе знать. Себе же Наталья Ильинична после развода вернула девичью фамилию. И она была именно такой – Некрасова. Все совпадения кончились. То есть они и не были совпадениями. Его, Виктора, мать была родной теткой Маришки, и это означало, что они с невестой – кровные родственники. Но даже не это родство беспокоило сейчас Виктора. Он вдруг страшно испугался за Маришку, которая жила подле такого монстра, как его мать. Ему очень хотелось думать про нее – бывшая, но Наталья Ильинична была настоящей. Еще какой настоящей!
– Мы не пойдем знакомиться, – сказал он твердым голосом.
– Почему вдруг? – искренне удивилась девушка.
Не отвечая, Виктор вскочил со скамейки и потащил ее к машине, невнятно пробормотав только одно слово:
– Поехали…
– Да что случилось-то? – продолжала недоумевать она.
– Я… расскажу… Только не здесь… Здесь я… задыхаюсь…
Когда они отъехали от его родного дома на приличное расстояние, Юсупов нашел место, где можно было припарковаться, и прямо там начал рассказывать ей историю своей жизни. Он намеренно не смотрел на Маришку. Она сама должна сделать выводы из его рассказа.
– Но этого просто не может быть… – проговорила она, когда он закончил.
– Чего не может быть? – спросил Виктор.
– Ну… всего… Тетя Наташа… она нормальная… Мне даже кажется, что она меня любит…
– Поверь, она не умеет любить никого, кроме себя. И тебя она любит как собственность. Стоит тебе заявить о своих правах, как получишь от нее по полной программе. Ты ведь не рассказывала ей обо мне?
– Нет, я хотела сказать, только когда… В общем, только сегодня… Но… теперь вообще получается, что мы… не можем пожениться?
– Почему вдруг?! – вскинулся Юсупов.
– Сам знаешь… Я твоя сестра… двоюродная… – сказала она и тихо заплакала.
– Ерунда! Вон… в девятнадцатом веке аристократы сплошь и рядом женились на своих кузинах… Так что даже не вздумай отказываться… Мы же любим друг друга! Разве нет?!
– Любим… – откликнулась девушка и резко перестала плакать. Она вытерла мокрое лицо ладошкой и с твердостью, которой Виктор раньше у нее не замечал, сказала:
– Я должна подумать обо всем этом… Все взвесить… Дай мне время, Витя…
– И сколько же тебе понадобится времени? – в большой тревоге спросил Юсупов. Ему уже казалось, что он теряет ее навсегда. Свою единственную любовь в этом мире – и навсегда.
– Я позвоню тебе…
– Ты, пожалуйста, уж побыстрей как-нибудь думай, ладно?
– Ладно… – Марина улыбнулась печально и взялась за ручку дверцы.
– Ты куда? – удивился Виктор. – Я довезу!
– Нет… Говорю же, мне надо побыть одной… Не беспокойся. Я доеду на автобусе. Все будет хорошо.
Она сказала это таким бодрым голосом, что у Юсупова сжалось сердце. Он вдруг понял, что хорошо уже никогда не будет. Все, во что вмешивается его мать, разрушается и перестает существовать как таковое. Конечно, она пока еще не расстраивала их свадьбу, но все уже расстроено, и так, как задумывалось, не состоится. Он тогда даже не мог предположить, насколько близок к истине.
Виктор решил, что отъедет с места парковки только тогда, когда Маришка сядет в автобус. Она стояла на остановке
Со звериным воплем «Мари-и-ина-а-а!» Юсупов выскочил из машины и бросился на остановку, но его невеста была уже мертва. В этом не оставалось никаких сомнений. Ее головка покоилась в луже густой темной крови, а ноги были вывернуты самым неестественным образом. Рядом валялась ее расстегнувшаяся сумочка, из которой вывалились мелкие вещи и документы. Он машинально собрал все, что касалось его Марины. Теперь только это у него и останется.
Что происходило потом, Юсупов помнил смутно. Лишь один раз он очнулся от кошмарного морока, в который погрузился, когда выяснилось, что вместо Марининого паспорта он передал похоронным службам чужой документ, который нашел на остановке и автоматически сунул в сумочку своей девушки. Сначала он хотел все объяснить и переиначить, а потом передумал. Если хоронить Маришку под настоящим именем, то непременно придется столкнуться с матерью, в доме которой наверняка и находятся документы. Этого он не желал совершенно. Он не просто не хотел встречаться с Натальей Ильиничной, он не мог позволить ей ходить на могилу Марины. Она, эта могила, только его, и больше ничья! Других родственников у девушки нет, а подружки – они перебьются. В любом случае, очень скоро забудут безвременно погибшую, особенно в объятиях своих бойфрендов. Пусть Марина лучше считается без вести пропавшей. И его мать забудет ее, даже если вдруг почему-то действительно относилась к племяннице хорошо. Такие, как она, не умеют долго печалиться о других. А он, Виктор, забыть свою единственную любовь никогда не сможет. Пусть на памятнике написано другое имя, он-то точно знает, кто лежит под могильной плитой. Да и там… на небе… разберутся, кто есть кто и почему под другим именем. На Маришке никаких грехов нет. Ей дорога – прямиком в рай… О девушке, чьим паспортом воспользовался, Юсупов почему-то никогда не думал.
Та молодая женщина на даче, новая подружка Турка по имени Дана, была неуловимо похожа на Маришку. Может быть, своей простотой и безыскусностью, тихой женственностью, певучим голосом без жестких командных интонаций. Не случайно ему, Виктору, так сорвало крышу. Он много выпил, и Артурова Дана стала казаться ему вынырнувшей из небытия Маришкой. Ему очень четко представлялось, что им выделили совсем немного времени на свидание, а потому надо все успеть, а то девушка опять исчезнет из его объятий прозрачной дымкой. Кажется, он даже называл Дану именем своей погибшей невесты. Впрочем, кому какое дело до его переживаний. Никогда и никому дела до этого не было, кроме Маришки. Или он просто никого не допускал до себя, кроме нее?
Когда Лариса суетилась вокруг него на даче после отъезда Турка и Даны, ему даже что-то такое показалось… будто и с ней что-то возможно, если бы он поддался. Ему очень хотелось поддаться. Так он думал тогда. Сейчас, докурившись до горечи во рту и головной боли, он понял, что захотел любви. Да! Той самой, которую всегда отвергал, обходил стороной, которую смог принять лишь единожды – Маришкину, и только потому, что сам страстно полюбил эту девушку. Он думал, что больше никогда и ни от кого не захочет принять этот великий дар – любовь, никогда не сможет снова полюбить сам, но что-то вдруг стронулось с привычных мест в его заледенелой душе. Раз существуют такие женщины, как Дана, значит, не все потеряно, значит, можно еще найти похожую на нее… Как? Неужели он, которому так комфортно существовалось одному, будет теперь искать женщину? Да… Пожалуй, будет… Он не хочет больше существовать. Он хочет жить! Не только брать, но и давать! Он хочет о ком-то заботиться… оберегать… любить… и принимать любовь в ответ…