Игрушка для босса. Трилогия
Шрифт:
— Может мне стоит оставить вас наедине, и так я услышала больше чем надо? — но он, отрицательно качнув головой и нагнувшись ко мне поближе, не соглашается:
— Ты хотела знать, что у меня с Анжеликой? Так смотри и слушай, чтобы потом не было недомолвок, — а ей уже громче отвечает:
— Это было пять лет тому назад, сейчас перед тобой взрослый мужик у которого сменились приоритеты. И кроме этого появилась женщина, которая очень дорога. Так что давай во имя нашей былой дружбы мирно разойдемся… — но она, перебив, настаивает:
— Только после того, как получу свой пакет акций! Роб, ты же не бросишь меня сейчас, когда я так близка
— Завтра я буду на приеме твоего отца, и там мы объявим о том, что расходимся! — цедит он сквозь зубы, но тут же, справившись с нахлынувшим гневом, продолжает спокойнее. — Что ты боишься, Анж? Для того чтобы получить акции, я тебе не нужен. Достаточно того, чтобы твой отец не узнал об Алине. И потом, ты можешь слезно пожаловаться ему, что у тебя разбито сердце, и ты в ближайшее время не готова встречаться с мужчинами. Тем самым ты только выиграешь. В чем проблема? Взгляды твоей консервативной семьи никак не будут осквернены, а ты получишь право на свободу, — объясняет он, а на лице Анжелики появляется задумчивое выражение. Она, немигающим взглядом уставившись сквозь пространство и размышляя над словами Роба, молчит.
— Хорошо, я подумаю об этом до завтра, — наконец-то отмерев, соглашается она. Глянув на наручные часы, поднимается с кресла. — Мы еще обсудим подробности, — забрав свою сумку и полушубок, направляется к двери. — Но последнее слово за мной, — бросает на прощание и уходит.
Я слежу за тем, как Роберт, проводив бывшую подругу взглядом и пробороздив пальцами взъерошенные волосы, опускается на свободное кресло. Улыбнувшись мне лишь краешками губ, подпирает щеку, покрытую легкой темной щетиной, рукой и прищуривается.
— Ну-с, задавай свои вопросы. Я же вижу, что тебе не терпится, — подбадривает меня. А я не могу отвести от него глаз, какой же он потрясающий.
Удивительный мужчина попался мне на пути и, наверное, я уже не смогу его отпустить. Но мне все равно страшно. А вдруг у нас ничего не получится? А вдруг он со мной поиграет и бросит? Мне не верится, что такой умный, зрелый, красивый, уверенный в себе, сильный мужчина, готов быть с простой девушкой, которая к тому же вечно влипает в приключения. Чем я заслужила это счастье?
Запутавшись в своих мыслях, я не знаю с чего начать, хотя, кажется, что вопросов в голове уйма. Поерзав на кресле и посильнее закутавшись в одеяле, выдаю первое и самое неподходящее из того, что приходит на ум.
— Мы опоздали на работу? Сколько времени? — ищу глазами источник информации, а Роберт, хмыкнув, откидывается на спинку кресла. Усмехнувшись, дразнит:
— Это все, что тебя интересует? Значит, я отделался малой кровью и никакого допроса с пристрастием? Отлично! — потянувшись, зевает. — Идеальная женщина, сам себе завидую, — прищурившись, манит меня к себе пальцем. А я смотрю на него, и улыбка ползет по губам. Нет, так не пойдет, я хочу все знать!
Завернувшись в одеяло как гусеница, иду на зов. Как там звучит английская пословица? «Любопытство кошку сгубило, но удовлетворив его, она воскресла». Это точно про меня. А Роберт, сграбастав меня к себе на колени и чмокнув нос, в щеку, губы, интересуется:
— Анж тебя сильно напугала? Что она успела наговорить, пока я спал? Много скелетов вынула на белый свет из плотно закрытого
Ну и как прикажете в таком состоянии вести серьезную беседу? Мысли, разомлев, наотрез отказываются собираться в кучу, а мне хочется помурлыкать вслух от кайфа, разливающегося по венам. Все, что удается, это пожать плечами и на выдохе попросить:
— Расскажи, как так получилось, что вы с Анжеликой стали фиктивно встречаться? — пусть он сам поведает мне все, что посчитает нужным, потому что главное я уже знаю. А Роберт, одарив меня долгим, глубоким, сладким поцелуем, соглашается на откровенность.
— С чего бы начать, — запустив руки под одеяло, а потом, нагло забравшись мне под майку, приятно поглаживает спину и бедра, а я и не сопротивляюсь. Зачем? Это же чистое удовольствие. — Был я когда-то юным, амбициозным и честолюбивым студентом, — начинает он, словно сказку рассказывает. — Думал, что мне по плечу горы свернуть, а точнее сказать: вывести на чистую воду парочку акционеров, нагло обворовывающих крупную компанию, — видимо окунувшись в прошлое, он замолкает, но ненадолго, всего на пару секунд. — Это была моя первая работа по профессии, я взялся за дело с особым пылом и рвением. Влез туда, куда не надо. И, в конце концов, меня обвинили в растрате большой суммы денег. Как-то так, — хмурится, вспоминая. — Нужных связей у меня тогда не было, поэтому мне светил немалый срок, — а я оплетаю руками его шею и целую в щеку.
Вот уроды! Как они посмели обвинить моего справедливого Суслика. Этого святого человека! Безобразие! А он продолжает:
— Но помощь пришла неожиданно и оттуда, откуда я не предполагал. С Анжеликой мы познакомились на курсах экстремального вождения. Она в отличие от многих девушек машиной управляла не хуже мужика, любила скорость, неплохо разбиралась в движке. Слово за слово, вечеринка за вечеринкой в кампусе, совместные ночные гонки, и я потихоньку начал ей увлекаться. Даже ухаживать пытался, пока однажды на дискотеке не застукал ее целующейся с нашей лаборанткой. Так мое сердце было разбито, а я, пообещав, что сохраню ее тайну, просто отдалился, — отпив воды из стеклянного стакана, стоящего на столе, делает наигранно несчастный вид. Я же, не ведясь на его спектакль и потрепав густую шевелюру, молча жду продолжения.
— Так вот, когда я попал в переделку, она внезапно объявилась и предложила сделку, которая заключалась в том, что она вытащит меня из тюрьмы, а я сыграю роль ее жениха на приеме у родителей. Семейка у нее оказалась очень богатой и влиятельной, но в то же время консервативных взглядов. Если бы предки узнали о ее нетрадиционной ориентации, то могли попросту отказаться от дочери, вычеркнув ее из семейного реестра и лишив средств к существованию, — а я, насупившись, не могу понять, как так можно поступить с родным человеком. Она же не виновата, что родилась другой. — Так и понеслось, один раз, другой, третий она все просила и просила, а мне было все равно. Ее родственники относились ко мне довольно сдержано и холодно, так сказать я птица не их полета, а потом мне надоело. Вот тут мы и начали цапаться, — снова делает глоток воды и кривится. — Мась, надо завтрак заказать, а то у меня уже желудок к позвоночнику прилип, — тянется за моим мобильником, спящим на столе. — Что ты будешь? — ловко набирает нужный номер. А мне интересно, поэтому не до еды. Нашел время лопать!