Игрушка для дракона
Шрифт:
– Умеешь ты приободрить – совсем расстроилась Айя, дух которой пал ниже муравейника – И что предлагаешь?
– Отнести его к людям, и там оставить. Где-нибудь возле домов. Найдут, воспитают.
– Нет! – резко ответила драконица – Они гнались за ним! Они его убьют! Давай запрем коз с ним в дом, может он как-то до них доберется, попьет молока!
– Младенец? Человеческий? Ха ха ха… Айя, иногда мне кажется, что тебе не шестнадцать, а только три года. Он и ходить-то не умеет, а ты предлагаешь…
– Ладно. Пойду посмотрю на него, потом
– Кайль! Кайль, скорее сюда! Скорее!
Брат ворвался в дом так, что было ясно – он готовился к бою. Лицо напряженное, вокруг тела – мерцание, еще немного и начнется трансформация. Глупо, конечно – или дом разнесет, или его зажмет в этих стенах, что скорее всего.
– Что?! Что случилось?
– Вот! – Айя указала на младенца, и в глазах ее плескались боль и ужас – Что делать?
– Ух ты… – мерцание вокруг брата пропало.
Он посмотрел, наклонившись над младенцем, потрогал его, помотал головой. Прислушался, постоял.
– Этого и следовало ожидать. Это первое, о чем я подумал, когда увидел тебя в воде. Ты зачем его сунула в реку? Ты разве не знаешь, что эта река берет начало из ледника?
– Да я откуда знала?! – Айя едва не плакала – А может он раньше был болен!
– Может, и раньше – покладисто согласился Кайль – Разницы вообще-то нет никакой. Или ты его погубила, и мать застудила, когда скакала, результат один. Он умрет. Я не умею лечить. Ты тоже не умеешь. Мама не умеет. Папа не умеет. Человеческие детеныши такие нежные, хрупкие…они часто умирают. То же не драконы, которые не знают болезней. Зато – люди плодятся очень, очень быстро, и много. Вот смотри – мы у мамы с папой первые дети за много сотен лет. Родители никак не могли зачать. Говорят, что драконы так плохо размножаются потому, что если бы мы плодились как люди – в мире не осталось бы для нас места. Ведь мы не болеем и умираем только от старости. И до самой смерти сильны и ясны умом. Потому…
– Заткнись! – с яростью бросила Айя – Мне нужно вылечить моего детеныша!
– Не твоего… это же игрушка! Твоя игрушка! – сказал Кайль, и осекся, такая ярость полыхала в глазах девушки – Ладно, ладно… я читал… хмм… но только это скорее всего его убьет… хотя шанс и есть. В общем, люди убивали нас не только ради непробиваемых чешуек. Еще – они использовали нашу кровь для магии, и в основном для лечения. Если напоить его нашей кровью, то… есть шанс, что он выживет. Вот только надо использовать какую-то магию. Не лечебную, а… ну вроде той, с помощью которой ты оживляешь своих каменных монстров. Как ты так делаешь, что они ходят и подчиняются твоих приказам?
– Не знаю – пожала плечами драконица – Я вначале представляю, что камень принимает форму – какую я захочу. Он разогревается, становится мягким, и… вот.
– Тогда ничего не остается, как только представить, будто это каменный человечек, а ты вселяешь в него жизнь. А чтобы она удержалась в нем – нужна наша кровь.
– Резать надо, да? – жалобно спросила Айя.
– Не надо! Пусть умирает! – рявкнул Кайль, и Айя вздрогнула, столько в его голосе было холодной ярости.
– Прости. Помоги мне, пожалуйста – драконица судорожно вздохнула – Давай вместе?
– Что вместе?! – не понял брат.
– Кровь. Я не знаю, чья кровь сильнее, мужская или женская. Помоги!
Кайль посмотрел на сестру, глубоко вздохнул…кивнул. Потом над его правой рукой замерцал воздух, из руки высунулся коготь – огромный, острый, как нож. Айя с завистью посмотрела на коготь, вздохнула:
– Я так и не научилась вот так, частично трансформироваться. У меня или полная трансформация, или никакая.
– У тебя умирает приемыш! Хватит болтать! Открывай ему рот и подставляй руку!
Когть чиркнул по руке Айи, она вскрикнула, закапала кровь. Кайль тут же вспорол себе левую руку, прикрикнул:
– Вместе, давай!
И в рот младенца потекла густая, темно-красная, почти черная жидкость. Он закашлялся, брызги попали на лицо Айи, но она не убрала руку. Младенец стал глотать, потом задергался, захрипел еще больше, забился…
– Магию! Скорее!
Айя замерла, сосредоточившись на колдовстве. Секунда, две, три…пять…младенец продолжал хрипеть и булькать, снова задергался, по маленькому тельцу прошли судороги, и Айя схватилась руками за голову, не обращая внимания на то, что они были испачканы кровью, и она продолжала капать с запястья:
– Погубила! Я его погубила! Вот дура! Дура, дура, дура! Аааа!
– Тихо! – прикрикнул Кайль – По-моему, сработало. Посмотри на него.
Айя открыла глаза, уставилась на младенца. Он уже не был багрово красным, хрипоты в дыхании не слышалось, грудь поднималась легко и свободно. Получилось! Точно, получилось!
– Молодец – улыбнулся Кайль – Молодец, сестренка! Ты его вытащила!
А тем временем младенец открыл глаза, посмотрел на стоящих рядом брата и сестру, открыл беззубый ротик, и…из его рта послышалась членораздельная, хотя и абсолютно непонятная речь:
– Хто ффы…таффыэ?! Фффэээ а?!
– О! Он разговаривает! – радостно вскрикнула Айя – Ты посмотри, Кайль! Он говорит!
– Нет – пренебрежительно отмахнулся брат, уже успевший убрать когтистую лапу в подпространство – это называется «гулит». Людские младенцы пытаются изобразить речь, и что-то бормочут. Это мы рождается сразу с мыслеречью, и говорим с первого дня жизни. Они этого не могут.