Игрушка для драконов
Шрифт:
Шилдс так выразительно посмотрел на меня, что я, признаться, растерялась и в первую минуту хотела отказаться. Намёк был понят: «здесь не место говорить о подобном».
Но при одной мысли о том, что я окажусь в тёмное время суток в глухом парке наедине с хозяином Свитенвилля, приводила меня в лёгкое волнение. Я не ожидала от него никакой подлости, но всё же подобные прогулки не лучшим образом отразятся на репутации. Впрочем, какое мне дело до слухов вокруг несуществующей Ядвиги Вирсон, воспитанницы дома Призрения, а ныне претендентки на должность экономки Свитенвилля?
В чём-то они правы. Именно поэтому я и оказалась здесь. А значит, надо отбросить опасения и идти до конца. К тому же ответ на заданный вопрос очень меня интересовал. В свете тема тройственных союзов считалась грязной и запретной. А тем более никто бы не стал, даже в узком кругу, обсуждать справедливость наказания уличённых в триализме.
Одержимость общества идеей истребить любителей развратных отношений, признаться, меня немного пугала. Не то чтобы я одобряла подобные отношения, а после того, что пережила, и вовсе не жалела виновных в растлении супруги или супруга, но ставить таких на одну ступень с казнокрадами, ворами и заговорщиками… Это казалось странным и нелогичным.
Убийства в Илиодоре из-за магической защиты, выдаваемой каждому с рождения, почти прекратились. Мало кто обладал такой силой, чтобы сломать три уровня печати Совета. Да и те либо служили ему, либо были давно изгнаны.
Однако если даже допустить такую возможность, получается, что убийца, лишивший представителя высшей расы жизни, будет наказан точно так же, как и виновный в тройственном союзе.
Это я и высказала в лицо инквизитору, стоило только нам отойти подальше от дома. Дракон насупился, и какое-то время мы шли молча. Рядом, но даже случайно не касаясь друг друга.
Широкая дорога, выложенная крупными булыжниками, вела прямо к Главному фонтану. Тишина освещённого парка казалась фантастической. Я слушала звук наших шагов и уже жалела о собственной смелости. Но поворачивать назад было поздно. Во всех смыслах.
Исходившая от Дракона сила будоражила меня. Не в эротическом смысле, скорее это было восхищение и страх. Мужчина, который вот так легко мог позволить себе украсть жену у одного из своих, заслуживал внимания. Со стороны казалось, что возможная месть Эдриксов его совсем не волновала. Да, будучи главой одного из отделов Ока, он мог рассчитывать на некую неприкосновенность, но ведь у сильных мира сего тоже имелись связи в Совете.
— Вы не боитесь, что меня здесь найдут? — прервала я затянувшееся молчание, трактовав его, как нежелание обсуждать закон, осуждающий триализм.
— А вы сами? — адресовал мне насмешку спутник в ночи.
— Боюсь.
Я ответила честно. Мне хотелось, чтобы Шилдс перестал считать меня приспособленкой, плывущей по течению. Наконец, я призналась себе, что его мнение, как человека, вращающегося в высшем свете, мне небезразлично. Я жаждала оправдания перед обществом, понимая, какой будет скандал, когда грехи Эдриксов выйдут наружу.
— Здесь вы в безопасности, —
— Имеете в виду суд? — вздохнула я. И, не дожидаясь ответа, продолжила: — Конечно. Есть ли шанс уладить дело миром? Добиться развода, например.
Я спросила, уже предвидя ответ. Таким он и оказался. Сказанный усталым тоном, каким повторяют прописные истины великовозрастным барышням, по уму всё ещё не вышедшим из возраста игры в куклы, он резанул слух и заставил нервно повести плечами:
— Допустим, так и случится. Кто помешает вашему мужу вступить в новый брак? Или его кузен вдруг одумается и перестанет одалживать свою жену брату? Вы в это верите? Всё, что я делаю, вовсе не направлено на ваше спасение. Речь идёт о том, чтобы придушить эту заразу совсем.
Последнюю фразу Шилдс произнёс с плохо скрываемой злостью, что выдавало в нём личную заинтересованность.
Я замолчала, боясь неосторожным словом распалить из искры настоящий пожар. Дракон тоже ничего не говорил, но я кожей ощущала собиравшуюся в воздухе грозу. Ледяная ярость жгла не хуже горячего дыхания пламени.
Инстинктивно я ускорила шаг, проклиная огромные площади бесконечного парка, прислушивающегося к нашей беседе.
К счастью, дорога закончилась круглой площадкой с фонтаном, на острый пик которого приземлился стальной Дракон и превратился в статую, так и не успев сложить мощные крылья. Из открытой пасти вместо пламени водопадом низвергалась вода. Падая с высоты двойного роста, она пенилась и шумела, продолжая демонстрировать разрушительную силу. Только по краям большой каменной чаши становилась относительно мирной и спокойной.
Шилдс указал на скамейку неподалёку, возле густых зарослей, огораживающих фонтан от остальной части парка.
Я присела на край и замерла в предвкушении разговора. Голова была пустой, мышцы живота и спины напряглись. Я чувствовала, что сейчас услышу то, что, возможно, определит мою судьбу, за последнее время круто переменившуюся. Не зря же такая таинственность!
— Здесь прохладно, — сказала я, облизав пересохшие губы и смотря в сторону, на брызги фонтана.
— Возьмите, — тут же ответил Дракон и, не успела я возразить, как на плечи лег фланелевый пиджак, окутав меня терпко-дымным ароматом. Мне подумалось, что теперь всё будет хорошо. Я пока ещё не понимала, каким образом это устроится и приготовилась слушать.
— Раз уж вы заинтересованное лицо и, так сказать, непосредственный участник событий… — начал Шилдс, лицо которого оставалось в тени. — В благодарность за откровенность и в расчёте на дальнейшую помощь я назову вам причину, по которой триализм карается смертью.
— Это такая тайна?
— Совсем нет, — получила я ответ без намёка на ответную улыбку. — Но чем меньше будет свидетелей нашего разговора, тем легче поддерживать вашу легенду.
Дракон намерено не повышал голос, несмотря на то, что рядом шумел фонтан, поэтому мне приходилось прислушиваться. Зато риск того, что меня разоблачат, был минимален.