Игрушка жестокого шейха
Шрифт:
На ней длинный шелковый халат бежевого цвета. Ткань так удачно драпируется, что подчеркивает ее соблазнительные формы. И пышную грудь, и тонкую талию, и округлые бедра, и длинные, стройные ноги. В руке у нее бокал с жидкостью, по виду напоминающей вино. Разве они пьют алкоголь? Но, кажется, в этом особняке и в мире, куда я попала, свои правила.
Госпожа окидывает меня своим цепким взглядом, а потом впивается им в Батул. Они о чем-то говорят, и Фарида все сильнее хмурится, постепенно превращаясь в мрачную тучу, которая вот-вот разразится грозой.
Она
– Если позволишь себе лишнее, твоя жизнь превратится в ад, – шипит она, словно змея. – Я лично его тебе обеспечу.
– Госпожа, – шепчу, – помогите сбежать. Обещаю, что не вернусь.
Она кривит свои вишневого цвета губы в пренебрежительной улыбке.
– Если бы ты сейчас не шла к Сауду, то получила бы не меньше пяти ударов палками по пяткам за свою дерзость, мелкая шармута. Но тебе повезло. Иди и делай все, чтобы господин был доволен.
На этих словах она чуть ли не скрипит зубами. Видно же, что ей больно от того, что он позвал меня. Ну почему не помочь мне сбежать? Одной проблемой для нее было бы меньше.
Фарида резко дергает головой, и меня ведут дальше.
Мы пересекаем просторный вестибюль с фонтаном, журчание которого добавляет уюта этому просторному помещению. Только вот сейчас даже он не успокаивает мои нервы. Взгляд прикован к двойным дверям, ведущим, судя по всему, на мужскую половину особняка.
Двое крупных мужчин, стоящих у дверей, распахивают их, и мы с Батул заходим в святая святых шейха Сауда.
Здесь атмосфера другая. Более строгая. Стены чуть темнее, но светильники такие же. Ковры тоже похожи. Запах другой. Более тяжелый, мускусный, мужской. А еще мне кажется, что среди этого букета восточных ароматов я могу распознать парфюм шейха и запах его сигары.
По телу прокатывается волна неприятной дрожи, когда мы преодолеваем длинный коридор со множеством дверей, в конце которого расположена лестница. Минуем три этажа, оказываясь на самом верхнем. Мне кажется, мы зашли в одну из башен, расположенных по периметру дома. Меня заводят в просторную комнату и оставляют там.
Становлюсь у двери, опустив взгляд в пол. Борюсь с собой, чтобы не поднять голову и не начать рассматривать окружающую обстановку. Свет тусклый, но я могу разглядеть узоры на роскошном ковре. Никогда не любила такие. Они всегда ассоциировались у меня с теми, которые висели у бабушек на стенах. Но в этом дворце они подобраны так, что гармонируют с обстановкой, не удешевляя ее.
Когда, простояв несколько минут, понимаю, что ничего не происходит, осмеливаюсь чуть поднять голову. А потом резко опускаю взгляд в пол, захлебнувшись воздухом, который вдохнула. Стоило мне поднять взгляд, я столкнулась им с тяжелым, мрачным взглядом шейха. Но даже то, что я опустила голову, теперь не спасет меня от его гнева. Потому что в следующую секунду он, так же, как и его жена, хватает
Глава 14
– Как ты осмелилась поднять голову? – грозно рычит мужчина, а у меня от его голоса по коже бегут мурашки.
Все тело натягивается, словно струна. Глаза становятся огромными от страха. Это не Кариба, которой я могу угрожать. Или, как минимум, дать отпор. От этого мужчины веет не просто опасностью – смертью. Он может сейчас положить руку на мое горло, сжать, и я даже пикнуть не успею, как отправлюсь к праотцам.
– Простите, – пищу. – Я подумала, что меня… что меня обманули. Сказали, что вы позвали меня, но на самом деле в комнате никого нет.
Он прищуривается и испытующе вглядывается в мои глаза, как будто пытается прочитать в них ложь.
– Я вот думаю, а стоило ли вытаскивать тебя с арены? Забирать у Абида. Может, стоило отдать тебя на растерзание голодным зверям? И я сейчас не про животных. А самому просто сидеть в стороне и наблюдать, как они это делают. Как по кускам растаскивают твое молочное тело. Как голодными пастями набрасываются на нежную кожу и терзают ее, пока ты не испустишь последний вздох.
– По… почему? – спрашиваю, заикаясь.
Он так красочно описал, что могло бы со мной случиться, что волоски на теле встают дыбом от одной мысли, что я могла не избежать этой участи.
– Может, тогда бы ты не считала себя вправе набрасываться на мой гарем. Ты кто такая, маленькая тварь, чтобы бросаться на мою фаворитку? Кем ты себя возомнила, что считаешь себя вправе поднимать руку на мою женщину? Или решила, что я забрал тебя с арены, потому что ты свела меня с ума? Если это так, хочу, чтобы ты зарубила на своем маленьком носу. Ты – никто. Пыль. Песчинка в пустыне.
– Я не… – пытаюсь качнуть головой, но шейх сильнее дергает мой подбородок, фиксируя его на месте. – Я не пыталась. Вы все не так поняли.
– Мне плевать, что ты там бормочешь. Ты только пришла в мой гарем, а уже испачкала руки кровью моей фаворитки.
Внезапно во мне поднимается волна негодования, и я резко вскидываю руку. Шейх реагирует молниеносно. Хватает меня за запястье и сжимает так, что рана на ладони начинает пульсировать, и я кривлюсь от боли.
– Это не я ее кровь пролила, а она – мою, – шиплю и хватаю ртом воздух. – Она приставила мне кинжал к горлу, я только защищалась.
– Ты еще смеешь мне врать? – цедит он.
– Не вру я! – выкрикиваю прямо в лицо шейху, а потом вжимаю голову в плечи, когда встречаю полный ярости взгляд.
– Ты мелкая шармута Абида, – брезгливо кривясь, цедит он, а потом выдает целую речь на арабском. Я ни слова из сказанного не понимаю. И снова переключается на английский. – Я сделаю с тобой все, что захочу. Теперь ты моя игрушка. Моя зверушка. Рабыня. Безвольная кукла. И я буду воспитывать тебя, пока ты не научишься уважать меня и мой гарем.