Игрушка
Шрифт:
И застегнул ширинку...
Урка раскололся через минуту.
Воронов знал не только пытки. Тридцатипятилетний сотрудник уголовного розыска был классным профессионалом. Говорили, что Воронов раскроет любое дело, если только захочет. И если его не подмазать.
– ...Это стремно, и нам нельзя в Туапсе долго сидеть. Неделю или полторы. Потом уезжаем.
Лена лежала в соседней комнате. Она поднялась наутро и захотела домой. Но Эдик показал ей свой нож - тот, самый, которым раньше прикончил Гришу. Лене пришлось остаться.
То, что произошло, теперь казалось ей
Лена смотрела в окно. Ответа она не знала.
Артур достал колоду карт. Повертел в руке. Эдик смотрел на него вопросительно.
– На что играть хочешь?
– На козу твою.
Эдик, покачав головой, усмехнулся.
– А что у тебя?
Артур поднял ладонь. Сверкнул золотым перстнем на безымянном пальце.
– Идет?..
Лена, которая притаилась за дверью, слышала разговор. Она почувствовала, как сразу стало трудно дышать, а потолок наверху опустился ниже, стены тяжело сдвинулись.
Она не слышала, что ответил Эдик, но карты, вдруг, тихо захлопали по столу. Одна. Другая...
Лена подошла к окну. Что делать? Бежать отсюда?.. Эдесь второй этаж. Высоковато. А в дверь ее не выпустят.
Лена вернулась к дверной щелке и приложила ухо. Там, за дверью негромко хлопали карты, Эдик и Артур грязно, отвратительно ругались вполголоса.
Лена опять пошла к окну. Посмотрела вниз. За окном оставалась свобода. Свобода, куда так хотелось теперь вырваться. Лена представила себе свою кухню, Игоря с чашкой в руке... Все это казалось сейчас Лене ее потерянным раем. Раем, в который скорее всего уже не вернуться. Ведь как отнесется Игорь к тому, что произошло? Все меньше оставалось шансов, что он не узнает. Скорее всего узнает... Опять возникли те же образы. Опять их кухня, опять Игорь за столом, опять чашка с чаем. Все опять... Лена всматривалась жадно, словно бы старалась запомнить каждую деталь, каждую мелочь. Она прощалась с этой картиной.
Лена подумала, вдруг, что всегда ненавидела ту жизнь, которой жила раньше, всегда считала, что заслужила лучшее. Всегда старалась что-то изменить. Всегда искала свободы. И красивый Эдик пришелся кстати. Он предложил свободу. Но теперь, после всего, Лена ясно видела, что настоящая свобода осталась там, в прошлом. Это и была свобода. Свобода - когда можно свободно выбрать себе хозяина, того хозяина, которого хочется. Все остальное - химеры. Никакой другой свободы не существует. По крайней мере, здесь, в этой вот жизни. В той жизни, что вокруг.
Лена вернулась к двери. Из негромких коротких фраз она поняла, что игра закончена, и выиграл Артур.
Но, поговорив с минуту, Артур с Эдиком сели играть опять. Снова зашевелились карты. Участники игры материли друг друга и Лену.
Она присела на корточки. Все то, что происходило, было страшно. Ведь, Лена много уже чего видела в своей небольшой жизни. Много видела. Но вот только в карты на нее еще не играли.
Бумажные хлопки по столу звучали пугающе. Лена вспомнила
– Спросила она участкового.
– Вы?.. Самое страшное, - думала Лена, - это когда жизнь хочет тебя раздавить, а ты ничего, совсем ничего, не можешь поделать.
Она опять прислушалась. Игра шла по новой. И уже заканчивалась. Несколько последних хлопков - Эдик выиграл.
Лена закрыла глаза. Надо убежать отсюда. Надо отсюда убежать...
Она проснулась и долго смотрела на пустой потолок. Казалось, узоры среди белой извести пытаются рассказать ей что-то важное, что-то оставшееся в далеком и забытом прошлом. Лена не понимала теперь их тайнопись. Шмыгнул носом Артур - он лежал рядом. Артур уверенно сопел во сне.
Еще час назад Лене казалось, что все кончено. Но теперь она решила: нет, не кончено. Она убежит отсюда. Сегодня убежит.
Лена тихонько сняла трубку. Набрала номер. Артур вышел в ванную. Там шумит вода, и, значит, ничего не слышно. Несколько минут у Лены есть.
– Алло... Игорь?..
Эдик, оглядевшись, аккуратно толкнул дверь. Он вернулся из Сочи, где встретился со своим старым знакомым - барыгой с местного рынка. Сбыл ему часть товара. Теперь еще дней семь-восемь надо посидеть в Туапсе. И можно дергать.
Он вошел в прихожую, поставив сумку у входа. Его сразу же что-то насторожило, он даже и сам не понял - что. Тишина в квартире показалась ему какой-то особенной, неживой. Эдик полез в карман, потрогал пистолет. Потом сделал осторожный шаг.
Дверь спальни открылась, и показался Артур. Он криво улыбнулся. Улыбка получилась неестественная, резиновая.
– Игрушка твоя...
– сказал Артур медленно, - спит там. Удрать хотела.
Эдик оттолкнул его и быстро распахнул дверь. Лена, разбросав руки, лежала на кровати. Рукоятка ножа торчала из груди. Кровь стекала по ладони и падала с неподвижно застывшего пальца на пушистый белый ковер.
Эдик вытащил пистолет. Повернулся. Артур тоже держал в руке дуло. Он отошел к двери. Сделал шаг в прихожую.
– Это была моя телка, - сказал Артур.
– Ты проиграл ее мне.
Артур приподнял свой пистолет. Эдик смотрел на него. Палец он держал на курке.
– Перестреляем друг друга?
– Спросил тихо Артур.
– Из-за козы дранной?
Два дула спокойно глядели с двух метров расстояния. И было тихо в комнате.
– Ну?..
– Артур пошевелил пистолетом.
Эдик опустил ствол.
– Ладно. Но все равно... мочить ее не надо было...
Входная дверь упала, выбитая ударом снаружи. Артур не успел поднять дуло - он рухнул, подкошенный точными выстрелами. Эдик бросился к окну. Конец, - вдруг понял он отчетливо.
– Это конец. Там внизу, под окном, наверняка ждут оперативники. Сдаваться живым - это верная вышка. Отстреливаться - изрешетят.