Игрушки для императоров: Лестница в небо
Шрифт:
Он вытащил из кармана любимый блокнот, открыл последнюю страницу и прочел недавнюю запись.
«Изабелла. Белоснежный. Принцесса.» — гласила та. Слова, сказанные мальчишкой в бреду перед самой отключкой. Что они означают — догадаться не трудно, если знать, какие детали сопоставлять. «Белая пыль» сработала как надо, они вывернули его сознание.
Этого никто не заметил, но оно и к лучшему. Потому, что следом за этой фразой в голове выстроилась четкая логическая цепочка, которая в тот момент ему очень не понравилась. Теперь же, поговорив с высоким, он лишь убедился в своей правоте.
Вновь достав ручку, он вывел с новой строки новые слова. «Принцесса
С новой строки он начал писать другую цепочку, и читать ее следовало в будущем времени.
«Корпус». «Мишель». «Рокировка на троне». Затем, подумав, через тире добавил: «Интересы семьи Феррейра».
Последним словом в строке становилось слово «Война», трижды им подчеркнутое, и это последнее слово доконало его.
Лист был безжалостно вырван. Раздался щелчок зажигалки, и пламя съело то, что секунду назад было частью его блокнота. Еще через несколько секунд невесомый пепел опустился на пластикобетонный пол, и не долго думая, сеньор Кампос раздавил его носком сапога.
Он — крыса. Важная, крупная, могущая загрызть кого угодно. Но его место — подземелья. Громадные невероятные подземелья этого города, этой планеты и всей происходящей на ней жизни. Он выживет при любом раскладе наверху, при любой власти, при любом строе. Потому, что он будет нужен этой власти и способен защититься от нее. Но тот, кто влезает в королевские игры, думает о рокировках на троне и прочих глобальных вещах, перестает быть крысой. Тот становится львом, а лев не может спрятаться в подземелье в случае чего. Удел льва или царствовать, или быть убитым и съеденным другим львом, третьего не дано. Его старый знакомый, Диего Альваро, уподобился льву, и теперь его пепел кружит где-то на просторах Золотой планеты, [10] а за его наследство дерутся мелкие командоры и капитаны, и не мечтавшие о таком подарке богов ранее.
10
Ввиду сложности природных условий, на Венере нет обычая хоронить умерших — негде. Тела кремируются, затем прах либо хранится в специальных ритуальных домах памяти, либо развевается над планетой. В случаях с бездомными, нелегалами, преступниками, людьми, не имеющими родственников и т. п., государство поступает именно так.
Он — не Мексиканец, он не готов быть съеденным. В этом их принципиальное отличие.
Виктор Кампос опустил на глаза козырек и вызвал из записной книжки спрятанный там в скрытом режиме номер. Когда на том конце ответили, бегло бросил:
— Мальчишка ценности не представляет. Он — повод для демонстрации силы. Я — объект демонстрации. Мишель выходит из тени, и боюсь, у вас, и много еще у кого скоро начнутся проблемы.
На том конце ему что-то ответили, после чего он резко оборвал:
— Это ваши сложности. Мне такое не интересно. Привет дону Октавио.
Линия рассоединилась. Рассеяв поле перед лицом, дон Виктор с облегчением вздохнул. Он хорошо усвоил главный урок старого Волка — каждый должен знать свое место.
Вновь я во дворе поместья Виктора Кампоса. Я оказался не прав, он притащил меня домой. Хотя, а чего ему бояться? Кого? Что меня нагрянет кто-то освобождать? Кто? Департамент? Гвардия? Смешно! Озера с лебедями отсюда не видно, но шикарный сад и просто роскошные клумбы несказанно радовали глаз. Меня уже давно
Меня никто не связывал, не скручивал, не бил. За это я тоже был дону хефе благодарен. Я и так делал все, что говорят — зачем какие-то тычки и оскорбления? Лишь наручники, магнитные браслеты, «скрашивали» мою радость, но они скорее обозначали факт, что я все-таки пленник, больше какой-либо функции я в них не видел.
Перед отъездом дон хефе самолично осмотрел меня, убедился, что со мной все в порядке, кивнул. И только после этого меня затолкали в машину.
Машин было три, наша — последняя. Со мной в салоне сидело лишь двое «быков» из бандитского спецназа и начальник охраны дона. Все трое за дорогу не перекинулись и словом. Молчал и я.
Остановились. Развернулись. Какое-то время снаружи что-то происходило, несколько минут, затем поднялся наш люк и по знаку начальника охраны «быки» вытащили меня наружу.
Это оказалась стройка. Мы стояли посреди «колодца» строящегося каркаса большого здания. Мы — это три наши машины, поставленные в цепь, и две машины напротив — черные роскошные «Либертадоры». Те самые, которые выдержат прямое попадание из деструктора.
Перед ними и за ними я насчитал семь вооруженных людей. Это были те самые «нулевики», «гвардия тетушки Алисы» — парни в черно-синих легких доспехах, в полушлемах и с штурмовыми винтовками в руках. На груди каждого красовался золотой орел Венеры — герб департамента безопасности. Ясно, и здесь корпус использует «мусорщиков», не унижается до грязной работы.
Белым пятном на их фоне выделялась Катарина, в парадной форме со всеми знаками различия и золотыми погонами. Она была не в броне, но в этом и не было необходимости. Ни у кого из приехавших со мной оружия не наблюдалось.
Нас было девять человек, включая меня и дона. Кроме него самого, начальника охраны и моих спутников, все остальные поспешили убраться за машины, хотя, начни гвардейцы стрелять, их это не спасет. Один из «быков» взял меня сзади в захват, который, как я знал, в случае определенных усилий быстро и безболезненно отправит меня к праотцам, а усилий у парня хватит. Это было единственное оружие, каким владели бандиты, и все они из-за этого страшно переживали. Я заметил, как по лбу второго «быка» рядом со мной стекает холодный пот. А ведь это их элита, самые-самые!
Виктор Кампос не боялся ничего. Он вышел на шаг вперед и обратился к Катюше:
— Я хочу видеть своего сына.
Она милостиво кивнула и махнула рукой одному из своих бойцов.
Раздалось шипение; люк первого «Либертадора» поднялся, и оттуда вылезли еще два гвардейца. Оружие их было закинуто за спину, а за руки они держали человека, которого мне было неприятно видеть даже при нынешней апатии. Толстого.
При виде бандитов и отца его челюсть отъехала вниз, в глазах же появились не ожидаемые мною нотки страха. Дон хефе, хоть ему и не приличествовало по статусу, не сдержался и гневно сверкнул глазами — чувствую, Толстому сегодня не поздоровиться. За что? Пока я этого не понимал, но видать есть за что.
— Есть претензии? — кивнула Катарина в сторону Бенито. Дон Виктор отрицательно покачал головой.
— А у меня есть. Товар неравнозначный. На Бенито нет ни царапины, ваш же подопечный весь в синих разводах. Непорядок!
Затем она сделала то, что я всегда считал невозможным, нереальным. Ну, не в играх с такими людьми, как дон хефе. Она подошла и ударила Бенито, несколько раз, по лицу. Кампос-старший дернулся, но удержался, хотя я представлял, чего ему это стоило. Но иглометы бойцов ДБ лаконично смотрели в нашу сторону, и я почувствовал, как задрожал державший меня бугай.