Игрушки для императоров
Шрифт:
М-да, а вид у нее еще тот! Всю спесь Елены как сдуло ветром. Бледная, тощая, с огромными кругами под глазами: скелет, а не человек!
Ей было жаль Принцесску. Она ей всячески сочувствовала, но делать то, что делает та сейчас, знакомая ей Лея не могла, а значит, ее долг, как подруги, привести ее в чувство. Да, мать умерла, но к этому событию вся страна готовилась загодя, все привыкли к мысли о скорой кончине Катарины Веласкес, от дворника и бомжа до ученого и олигарха. Впасть в такую сумасшедшую депрессию
А дочь? Да, родила, да, после родов сложно. Но у нее целая куча нянек, служанок, съевших на деле ухода за малютками собаку; в ее распоряжении лучшие психологи, и не только планеты, но и всей Солнечной системы, способные вытащить из любой послеродовой депрессии. Нельзя вести себя так, нельзя себя запускать! Нет, Елена определенно не понимала, что с Принцесской такое.
— Что ты хочешь услышать? — похоронным голосом потянула Лея.
Елена сочла за лучшее не начинать кричать, а взяв себя в руки, спокойно спросить:
— Что с тобой?
— Со мной все в порядке. — Лея бегло пожала плечами.
— Нет, не всё! — Елену начало пробирать. — То, что мама умрет, не было для тебя сюрпризом! Почему ты довела себя до такого? Горе, да, траур, да! Но не безумие, Лей!
А дочка? Дочь — это счастье! Это радость, которая может утешить тебя в горе! Донья Катарина была бы на седьмом небе, успей она подержать на руках твою малышку! Она умирала счастливая, зная, что та скоро родится! А ты? Что ты творишь?
Она задохнулась от возмущения, и стоило немалых сил вновь обрести дар речи.
— Ты забросила государственные дела. Именно сейчас, когда происходит смена правителя, когда твое участие них наиболее важно. Ты забросила дочку. Как будто это не твое сокровище и это не ты ее родила. Ты ей не рада, Лей! Что может быть хуже? А чем ты занимаешься? Ходишь, ноешь, хандришь, гонишь всех прочь! Даже меня! А дела? На кого ты их спихнула? На Сирену? Эту прошмандовку с самомнением, считающую, что должность главы корпуса это аналог богини-императрицы? Сережу? Иностранца неблагородных кровей, которого всерьез-то никто не воспринимает? Снова спрашиваю: что ты делаешь?
Лея задумалась, затем тяжко вздохнула:
— Я что, не могу немного похандрить?
Елену начало трясти:
— Лей, если ты сейчас же не придешь в себя, я сама приведу тебя в порядок!
— Собираешься поднять руку на ее величество? — Вновь усмешка, на сей раз подленькая и надменная, чего за Леей раньше не замечалось. — Свою сеньору и повелительницу, которую поклялась защищать, не щадя жизни?
Елена бросило тело вперед, резко, на пределе. Успела, Лея проморгала и не смогла организовать защиту.
— Пусти! Да пусти же, дура! — заливалась криком ее величество, катаясь по полу на животе, выгнув спину. От высокомерия и надменности
— Ты что-то сказала? Что-что? Я не расслышала!
Из глаз Леи покатились слезы. Она зарыдала, переходя на испанский непереводимый, говорить на котором не позволяла себе даже в лучшие годы их бытности в корпусе — за что и получила прозвище. И только видя, что подруга пришла в себя, Елена отпустила ее.
Лея тут же сбилась в комок и отползла в сторону, пытаясь утереть слезы.
— Ваше величество в норме? — спокойно поинтересовалась Гарсия, садясь назад, в кресло.
— Я тебе это никогда не прощу! — злобно выдавила Лея.
— Больно нужно мне твое прощение! — усмехнулась Елена и протянула руку к стоящей на столике бутылке. Понюхала. Коньяк. Не дурно! Не мудрствуя, налила себе полный стакан и залпом выпила половину, почти не чувствуя тошнотворный взрыв внутри.
— Хамка! Неблагодарная хамка!
Елена пожала плечами:
— Надо же было привести тебя в чувство?..
— Чувство? Да всё со мной нормально! — заорала Лея, вскакивая с места. — Нормально все со мной, понятно тебе? Я специально так себя веду! Спе-ци-аль-но! Понимаешь ты это слово? Хандрю, чтобы никто не догадался, что со мной все в порядке!
— Вот теперь вижу, что нормально… — Елена усмехнулась и протянула ей оставшийся коньяк. Такой Лею она видеть привыкла: грозной, импульсивной, орущей дурным голосом. А не увядшим равнодушным комнатным растением.
Лея стакан взяла, выпила не споря.
— Успокоилась?
Кивок.
— Садись, поговорим?
Лея села, закинув ногу за ногу, окончательно приходя в норму.
— Со мной, правда, все в порядке, Елен. Ну… Почти все. Я не переживаю настолько сильно, как считают, по поводу смерти мамы. Ты права, успела приготовиться. Просто… Сейчас мне жизненно важно, чтобы все вокруг поверили, что я… Того. Что хандрю и неспособна править. Чтобы не считали за опасную фигуру и всё не испортили.
— Зачем? — не поняла Елена.
— Пытаюсь выиграть время.
Елена не стала повторять вопрос «зачем», он и так был написан у нее на лице.
Вздох.
— Я не могу пока рассказать тебе всего. Просто то, что я задумала… Это должно было стать революцией! Дать планете колоссальные козыри в развитии, а династии — шанс освободиться от «опеки» аристократии! Это было бы просто здорово!.. Но «было» — ключевое слово. Я не успела, и теперь перевожу стрелки на других, подставляя их под удар, чтобы у меня были развязаны руки. А смерть мамы всего лишь повод «похандрить», лучший из всех мыслимых.