Игрушки дома Баллантайн
Шрифт:
«Уилл, надо зашивать, а меня зрение подводит. Долорес сможет?»
— Думаю, да. Элеонор точно не зашьет. Позвать Ло?
Коппер кивает и ободряюще подмигивает Хлое.
«Еще пара минуток — и можно идти танцевать!» — говорит он ей.
Хлоя робко улыбается и прикрывает глаза. Коппер и сэр Уильям возятся с ней пятый час, все устали.
Генерал уходит и спустя пару минут возвращается вместе с Долорес. Девушка боязливо косится на распростертую на столе Хлою. Раттлер берет хирургическую иглу и шелковую нить, подает дочери.
— Ло,
Девушка качает головой, отшатывается в сторону. Коппер смотрит на нее с укоризной.
«Принцесса, больше шить некому. У нас с отцом уже не такое хорошее зрение, руки дрожат. Вся надежда на тебя».
«Ей не будет больно?» — спрашивает Долорес, умоляюще глядя на Коппера.
«Будет, — мрачно кивает он. — Но она сильная, вытерпит. Давай. Помоги нам, пожалуйста».
Коппер становится рядом с Хлоей, поглаживает ее руку. Долорес смотрит то на него, то на отца, в глазах плещется паника.
— Давай, милая. И закончим с этим. Хлоя три месяца ждала, когда мы вытащим чертову машинку, — уговаривает девушку Раттлер.
Долорес поджимает губы, как готовый заплакать ребенок. Коппер неодобрительно косится на главнокомандующего, качает головой, решительно отстраняет Долорес от стола, забирает у нее иглу и нить.
— Коппер?..
«Валите к черту со своими нежностями. Если наша тонкая натура так боится, шить будет Стефан. Он не такой трус», — резко и зло жестикулирует подполковник.
Девушка тут же меняется в лице, выхватывает иглу и склоняется над Хлоей. «На каком расстоянии от края раны вкалывать?» — спрашивает Долорес.
— Четверть дюйма, — отвечает Раттлер. — Давай. Ты сможешь.
Коппер снимает с шеи белый шелковый платок, сворачивает его и бережно вкладывает Хлое в рот. Она смотрит на него со страхом и благодарностью, кивает. Долорес начинает шить.
Руки дрожат, игла протыкает кожу с трудом, шелковая нить, продергиваемая через проколы, причиняет Хлое боль. Долорес шьет, стараясь не смотреть ей в лицо. Отец стоит за спиной девушки, Ло чувствует его взгляд, но ей от этого не легче. Она ощущает себя беспомощным ребенком, которого только что строго отчитали и тут же погладили по головке. Раньше опека родителей ее согревала и защищала, но с недавних пор начала раздражать.
«Это все потому, что тяжело находиться взаперти», — сказал на днях Коппер.
Стежок ложится неровно, Долорес нервно кусает губы. Хлоя снова вздрагивает, звенит натянутая цепь, удерживающая ее руки.
— Уилл, к аппарату! — доносится из недр дома голос Элеонор.
Раттлер коротко извиняется и поспешно уходит. Долорес улыбается, опустив голову. Вкалывает иглу, протягивает шелковую нить, скрепляет края раны. Завязывает узел, еще один. Обрезает нить, вдевает новую. Вкалывает иглу, протягивает нить…
Когда генерал возвращается, Долорес заканчивает последние стежки. Обрезает нить, откладывает в сторону иглу и иглодержатель,
— Молодец, — говорит Раттлер.
Он снимает цепь с Хлои, Коппер помогает женщине подняться.
«Я тебя отведу в комнату, тебе необходимо отдохнуть, — ободряюще улыбается Коппер и только тут замечает, как мрачен вернувшийся генерал. — Уилл, что-то случилось?»
— Третий ликвидатор убит, — глухо отвечает Раттлер. — Долорес, я попрошу тебя проводить Хлою. Коппер, надо поговорить. Предлагаю прогуляться по саду.
Пять минут спустя они выходят на улицу. Раттлер запахивает поплотнее шинель, Коппер даже в промозглый ноябрьский холод одет в легкую кожаную куртку. С ней — штопанной десятки раз, в трех местах прошитой пулями, он не расстается последние двадцать лет. «Это моя память. Куртка напоминает мне о том, что среди военных летчиков нет “бывших”», — сказал подполковник в ответ на предложение Элеонор подарить ему одежду поприличнее. Сэр Уильям тогда еще пошутил, что с Коппера проще кожу содрать, чем отобрать дорогую как память рубаху даже для стирки.
Шуршит под ногами мерзлый гравий. Ветер гонит над землей облака, похожие на серое рваное тряпье.
— Звонили из мэрии, — размеренно рассказывает главнокомандующий. — Третье тело. Интервал между убийствами — чуть больше недели. Дополнительные меры безопасности не помогли. Закрывающие лица маски, пластинчатые доспехи оказались бесполезны. Еще один из моих парней убит в подворотне. Заколот ударом в грудь. Криминалисты говорят, характер повреждения тот же, что и у предыдущего. Удар нанесен между пластинами кирасы снизу вверх.
«И полный рот железа?»
— Да. Зашито грубой нитью.
Коппер останавливается, срывает у дорожки сухой цветок, крутит в руках.
«Скольких перерожденных за эту неделю угробил твой отряд, Уилл?»
— Пятерых, — нехотя отвечает генерал.
Стебель с хрустом ломается в механических пальцах, Коппер растирает в ладони горсть листьев, стряхивает бурую труху.
«Помнишь, что я тебе говорил?»
— Считаешь, что это дело рук перерожденных? Версия следствия — родственники. Сейчас активно изучаются списки тех, кого посещали ликвидаторы, ищут левшу крепкого телосложения среди тех, кто оказывал сопротивление. Эту тварь уже прозвали Часовщиком.
«Я читал в газетах. Пресса активно раздувает очередную истерику. Поганые падальщики».
Налетевший порыв ветра заставляет генерала поднять воротник шинели.
— Император лично приказал найти Часовщика за неделю. А еще на днях я имел весьма скверный разговор с мэром. Тот мне в лицо заявил, что ликвидаторы не порядок наводят в городе, а терроризируют население.
«Скажешь, он не прав? — прищуривается Коппер. — Уилл, вы ворошите палками осиное гнездо. Я тебя предупреждал. И прежде всего я беспокоюсь за тебя. Ваш Часовщик не остановится, пока не перережет весь отряд».