Игрушки дома Баллантайн
Шрифт:
«Я же знала, что малышка тебя зацепит. Попробуй ее в своем деле. Отведи вечером потанцевать под луной. Интуиция вряд ли меня подводит. И еще: у меня остался последний козырь, милый».
Агнесс откидывается в плетеном кресле, держит паузу, лукаво поглядывая на Этьена. На ярких губах играет нежная улыбка.
— Обожаю тебя такой. Карты на стол, — смеется Этьен.
«Она родная дочь Брендона».
Смех смолкает. Этьен щурит синие глаза, трет виски.
— Повтори еще раз. Я, видимо, не так понял.
«Она родная дочь Брендона Фланнагана», — жестикулирует Агнесс плавно.
— Погоди.
«Мальчик мой, ты забываешь о том, что я знаю всех городских перерожденных, благо нас не так много. А уж не знать Брендона и историю его любви… У нас свои легенды».
— То есть…
«Да-да. Я пытаюсь связать твою судьбу с нужным тебе человеком. А ты сопротивляешься, как осел, — с укоризной поджимает губы Агнесс. — Хотел близости с теми, кого боготворишь? Вот тебе живое дитя божества. А ты нос воротишь, привереда».
Через неделю Этьен приглашает Еву в кафе. Пытается разговорить ее, рассмешить, но девушка напугана его вниманием и внезапным напором. Тихонько колупает ложечкой десерт, отвечает коротко, смотрит настороженно. От билета в кино отказывается наотрез. Но Этьен не был бы собой, если б на этом бросил попытки сблизиться с Евой. Проходит несколько месяцев, и он с удивлением осознает, что всерьез увлечен неброской девочкой с холодной улыбкой. Свидания с Агнесс постепенно отступают на второй план, отношения становятся исключительно деловыми. И наконец приходит тот день, когда Эвелин просит Этьена рассказать о себе и своих увлечениях. Он отвозит ее домой и показывает автоматона, которого сам проектировал и собирал еще в университете.
— Он умеет музицировать на пианино, я программировал его на два десятка различных композиций. Этот автоматон — шаг к моей мечте, — рассказывает Этьен, с грустью поглядывая на механического человека. — Предел моих желаний — научиться создавать искусственную жизнь. Моя мечта — возродить утраченное умение перерождения.
Он умолкает, смотрит на Эвелин сияющими глазами и заканчивает:
— Ты — дочь полубога, Ева. Перерожденные с их вечной молодостью и красотой совершенны.
Девушка прячет усмешку, качает головой.
— Ошибаешься. Мой отец — не небожитель, он такой же, как все. У него свои радости и печали, и то, чем ты восхищаешься, он считает своим проклятьем. Я знаю, чего мой папа боится больше всего. Увидеть, как мама постареет и умрет. А он при этом останется вечно молодым и прекрасным.
Она подходит к автоматону, поглаживает его по плечу.
— Отец говорит, что когда тебя выбирает вечность — это ад. Если твоя жизнь искусственна и не наполнена смыслом, она пуста. И в самом понятии искусственной жизни нет ничего особенного.
— Жизнь — это чудо.
Ева смеется. Впервые за все время, проведенное наедине
Автоматон, сидящий за столом, поднимает голову и смотрит на Этьена незрячими глазами-лампами. Неуверенно поднимает руки и жестикулирует на амслене: «Я — только видимость живого. Живым существо делает не способность двигаться самостоятельно и думать. Жизнь есть нечто отличное от существования. В существовании нет смысла, нет смысла и в безвременье. Жизнь — это череда поступков и решений, это постоянное развитие. Понимаешь меня, Этьен Легран?»
Этьен не отвечает. Круглыми от изумления глазами он смотрит на танцующую Эвелин. И видит, как смягчаются грубоватые черты лица Евы, как исчезает напряжение, в котором она находится почти постоянно. Девушка безмятежно улыбается, и целый мир кружится с ней в странном танце.
Впервые в жизни Этьен видит абсолютно счастливого человека. И не может оторваться от этого волшебного зрелища.
Утром Этьен выходит из дома, сворачивает по мощенной белым камнем дорожке к гаражу и видит Еву. Девушка сидит на качелях в палисаднике, закутавшись в легкий палантин, и вертит в руках куколку вуду.
— Доброе утро, — нейтрально окликает ее Этьен. — Как ты сюда попала?
— Перелезла через ограду. У тебя в углу сада стена ниже и кладка неровная.
Он подходит ближе, замечает темные тени под глазами девушки.
— Давно сидишь?
— Я пришла, когда ты погасил в спальне свет. Вообще я думала, что этой ночью мы снова танцуем.
Этьен присаживается перед ней на корточки, заглядывает в лицо. Ева выглядит расстроенной.
— Сегодня мы не собирались. И, наверное, пока собираться не будем. Пусть люди отдохнут.
Девушка вздыхает, поджимает тонкие губы.
— Ты решил меня наказать, да?
— И в мыслях не было. Хотя понимаю, что стоило бы. Ведешь себя ужасно, — укоризненно говорит он. — Что у тебя за куколка?
Она кладет фигурку ему на ладонь. Платье из лоскута темной парчи, светлые веревочные косы.
— Ева, это кто? Агнесс?
— Это я. Пусть у тебя будет, ладно?
Этьен аккуратно кладет куколку во внутренний жилетный карман, подмигивает:
— Смотри, будешь плохо себя вести — отыграюсь на ней. Как насчет завтрака?
— Нет. Я вчерашней клубникой сыта до сих пор. Отвезешь меня?
— Да, конечно. Я как раз за машиной и шел.
— Этьен, а давай не на машине поедем? Вещей у меня с собой почти нет, на мотоцикле уместимся. И он быстрее.
— Нет. Тебя на мотоцикл я не посажу. Опасно. Твои родители меня убьют, если увидят, на чем я тебя привез.
Ева встает с качелей, сбрасывает палантин с плеч и, подобрав подол легкого платья, садится на корточки напротив Этьена.
— Ну, пожалуйста… — жалобно тянет она, глядя ему в лицо хитрыми лисьими глазами. — Скажем, что у кабриолета «фиаско». Этьен, мне очень хочется. Я обещаю быть послушной и не ссориться с тобой целый день.