Игры без чести

Самарка Ада

После разговора с Маринкой чувство странной неудовлетворенности усилилось. Несмотря на поверхностность во многих вопросах, Маринкина семья была все-таки очень счастливой. В том плане, что у них было много каких-то общих увлечений, те же путешествия, например. У них была собственная машина, да и жили они без родителей. Маринкина старшая дочка ходила в первый класс частной школы, взрослая барышня совсем, так они всей компанией ездили на выходные в разные места, например в Почаев, что почти в четырехстах километрах от Киева. Жили в каких-то мотелях, по соседству с проститутками и дальнобойщиками, питались в кафе у дороги. Безумие, конечно, особенно с четырехмесячным младенцем, но очень сближающее, единящее безумие. У них

же с Генкой не было ничего такого единящего, кроме дома его родителей и ребенка, который был пока слишком мал для совместных игр. Этого было вполне достаточно, но хотелось большего.

На рынке возле метро продавалась обычная мелочовка — дешевая пластмассовая кухонная утварь, косметика, аляповатые турецкие синтетические кофточки диких расцветок, был обитый вагонкой павильончик с бельем. Народу в будний день немного, и Валерия зашла туда с коляской, загоревшись вдруг новой идеей. Идея состояла в том, что роль секса на самом деле так же важна, как роль домашнего уюта и вкусно приготовленной пищи. Валерия понимала, конечно, что после родов фигура испортилась, даже несмотря на удачно сброшенные килограммы, живот все равно висел, вываливаясь из белья грустной складочкой, расчерченной посередине коричневой пигментной полосой. Генка любил ее и такой, и когда она была беременной, месяце на седьмом, у него случился короткий отпуск, жили они еще на Борщаговке, так он подкарауливал ее то на кухне, то в ванной, разворачивал к себе спиной, и…

Нет, конечно, она была не права, практически отстранив его от тела после родов, ведь во всех книжках написано, что мужчина может даже ревновать к младенцу, что нельзя всецело посвящать себя новому человечку… собственно, тогда становится ясно, почему связь Антошки с папой была пока такой слабой. Вот что нужно менять! И все так же неспокойно, подогреваемая новыми чувствами, досадой и неудовлетворенностью, Валерия купила себе новый атласный халатик — коротенький, белый, с большими ярко-красными клубничками, а под него трусики и лифчик с похожим рисунком.

Дома праздничный настрой отчего-то пропал. Генка, как пришел с работы, тут же уселся перед телевизором, потом на кухне обсуждал с отцом футбол, потом снова сидел в гостиной, а уложив Антошку спать, Валерия на кухне смотрела со свекровью сериал. Новая покупка как-то совершенно не вязалась с этим устоявшимся жизненным укладом: правильным, сильным, спокойным… Примерила в ванной халатик, и оказалось, что он ей совсем не идет — коротенький подол подчеркивал голубовато-белые, совершенно оплывшие бедра. Что-то не так было с ее фигурой. Талия будто подскочила куда-то вверх, и потом долго-долго, как показывают в комедиях, вниз шел таз. Не большой, нет, просто будто растянувшийся, украв кусок бедер, заняв чуть ли не треть тела.

На следующий день все долго сидели вечером в гостиной — была пятница, и завтра не нужно было рано вставать. На выходные всегда возлагались большие надежды. Но оказалось, что в субботу Гена пойдет на встречу одноклассников один, а ее с собой взять не может, родители чем-то заняты, и не с кем оставить Антошку. Поздно ночью в пятницу Валерия пыталась поговорить с мужем, ведь разговаривать — это очень важно, но говорить, кроме как об Антошке и ценах на продукты, было не о чем. Она хотела, чтобы Гена попросил родителей побыть с ребенком в следующие выходные, чтобы они могли съездить в Гидропарк, покататься на катамаране, пока погода не испортилась, поесть шашлык. Гена был категорически против… Валерия спросила: «То есть ты со мной вообще никуда не хочешь идти?» А он, зевая, повернулся на другой бок: «Да куда с тобой ходить…»

И рано утром, пока все спали, под предлогом покупки кукурузной каши для Антоши на завтрак, Валерия выпорхнула на улицу. Глаза болели от бессонной ночи, позавчерашнее чувство послелетнего разочарования, зуд несбывшихся ожиданий теперь распустились вовсю. «Дурь в

голове какая-то сидит», — думала она, спускаясь на лифте. Визитка Вячеслава Вячеславовича лежала на месте — за урной, слегка прикрытая пакетиком из-под чипсов, в клумбе с чахлыми бархатцами.

Сам он тем временем проснулся в прекрасном настроении и понял вдруг, что соскучился по работе, по фитнес-клубу, по бизнес-ланчам, да и по женщинам тоже, если честно. Хотя квартира была снята на месяц, жить там больше не хотелось. Дома, в самом центре города, было шумно, светло, многолюдно и спокойно. За окнами его большой трехкомнатной квартиры играла огнями «Мандарин-Плаза», включившийся мобильный телефон тут же запиликал новыми сообщениями. Одно «Ты где? Я волнуюсь» было решающим. Приняв душ, Славка отправился гулять.

Со встречи одноклассников Гена пришел раньше, чем планировалось. Он был совсем не пьян, в прекрасном настроении. «Жаль, что тебя не было с нами, зайка, я так спешил, видишь, самый первый ушел». Родителей не было дома, и чувствовалось, конечно, как-то спокойнее. Он посадил жену на колени, стал целовать в ухо: «Меня все поздравляли с сыном, передавали тебе большой привет».

Пока Антоша спал, они занимались любовью, шторы в спальне были почему-то открыты, комната была залита мягким солнечным светом, так что видно было, как летят пылинки. Валерия лежала на спине и, немного прищурившись, смотрела на лицо мужа, самое красивое и родное на свете. Из-за густой, не бритой со вчера щетины он казался неожиданно мужественным, даже грубым. Вечером они сидели в гостиной вдвоем на диване (а не он в своем любимом кресле) и, кушая канапе с сыром и оливками, смотрели интересный фильм, а родители что-то делали на кухне. Потом, когда все улеглись, снова занимались любовью. И Валерия думала: «Господи, какая я дурочка и истеричка, я ведь самая, самая счастливая женщина на свете!» И, прокрадываясь потом в душ, задержалась на миг в прихожей возле коляски, где в небольшом кармане на капюшоне вместе с таблетками валидола (на всякий случай) и пачкой одноразовых носовых платков лежала визитка Вячеслава Вячеславовича. Прошлепав босиком на кухню, Валерия присела возле мусорного ведра и бросила туда скомканную визитку, прикрыв пустой упаковкой от йогурта.

В воскресенье они уехали в «Метро» за покупками, дома с Антошей остался свекор, ему что-то нездоровилось. Машину вел Гена. Валерия настолько редко видела его за рулем, что всю короткую дорогу до магазина смотрела с заднего сиденья на его лицо и руку, лежащую на рычаге переключения передач, с восхищением фиксируя каждое движение. Свекор очень трепетно относился к своей машине, и сыну ее почти никогда не давал.

Дома, распаковывая покупки, свекровь нагнулась к шкафчику под мойкой, где стояло мусорное ведро, и сказала: «Ты разложи пока яйца, а я вынесу, некуда коробки выбрасывать».

Совершенно неожиданно что-то вдруг вспыхнуло у Валерии внутри, пальцы сжались в отчаянии, стало сладко и странно. — Да нет, давайте я, — подскочила к ней, протягивая руку к ведру, — давайте…

Буквы на визитке были немного выпуклыми, на месте сгибов теперь слегка осыпались. В кармашек в коляске могла заглянуть свекровь, ведь она тоже гуляет с Антошей. До вечера визитка лежала в заднем кармане джинсов, потом «упала» за комод в спальне. Тот самый, с двумя любимыми фотографиями в стеклянных рамочках.

24

Почему игры без чести начались именно с девочки? С той девочки-неформалки с грудным тяжелым голосом, меланхоличной революционерки, любительницы крепкого кофе и крепких сигарет.

Наверное, из всех женщин, которых, между прочим, у Славки было не так уж и много, она умудрилась оставить самую заметную царапину в его деревянном сердце. Вернее, не царапину, а такую панковскую граффитиобразную подпись с резкими штрихами, какими-то точками, даже с некоторым напылением цвета.