Игры Боэтии
Шрифт:
— Новенькое в ее репертуаре, — подозрительно нахмурился наместник. – Нона, где ты этого нахваталась?
— Двор-рец, — коротко и емко заявила Ноктюрнал, и скосилась вопросительно: – Скайр-рим?..
— Скайрим вечен и незыблем, — согласился с птицей Лофт. Мид кивнул каким-то своим мыслям, протянул руку и сгреб Локи за плечо, привлекая ближе. На мгновение уткнулся лицом в темные волосы, глубоко и тяжко вздохнув, как вынырнувший из глубин на поверхность кит. Лофт замер, не препятствуя настойчивым рукам гостя расстегивать позолоченные пряжки на колете черной кожи. Одна, вторая, третья – Локи быстро и ловко извернулся, сбрасывая колет на пол, и застыл, полуприкрыв веки, из-под которых остро поблескивала зеленая искорка. Ладони спустились к талии, вытягивая ремень из зажимов
— Мы давно не виделись, — непонятно, чего в голосе Мида было больше – сдержанного упрека или сожаления об убегающем прочь времени. Откинув голову назад, Локи пристроил ее на широком плече стоявшего позади императора и чуть подался бедрами вперед. Ладонь, плотно обхватившая его достоинство, сжалась и ритмично задвигалась вверх-вниз, даря острое и болезненное удовольствие. Локи прикусил губу, стараясь дышать глубоко и размеренно, пока Мид ласкал его – недостаточно сильно, на вкус Локи. Мида раздражали откровенные проявления страсти, все эти судорожные вопли-визги, надрывные стоны и назойливые требования «скорее-трахни-меня-быстрее-глубже». Он полагал их насквозь фальшивыми и наигранными, плохо скрывающими истинную суть происходящего: поддельная любовь в обмен на настоящее золото и привилегии при дворе. Но спокойное, идущее откуда-то из самых глубин души согласие и готовность Локи уступать чужим причудам пришлись императору по вкусу.
Это было нечто общее, вспыхнувшее между ними еще тогда, в военные дни, подле только что отбитой у альтмеров столицы, под треск яростного пламени, пожиравшего изнутри башню Белого Золота – самую прекрасную и древнюю из построек Тамриэля. Нечто, имевшее определенное отношение к услугам, оказанным Лофтом Лаувейссоном правителю Империи и неписанным договорам, заключенным между ними. Разделенное ложе и разделенная на двоих тайна как безмолвное подтверждение клятв и деяний, свершенных во имя Империи. Они вряд ли сумели бы договориться, если б не это – неуловимое, как осенняя дымка, ощущение родства, общности, единства.
Мид опять не позволил аманту кончить, с силой сжав пальцы у основания члена за считанные мгновения до того, как Локи был готов выплеснуться прямо на подоконник Имперской башни. Не удержавшись, Лофт досадливо скрипнул зубами и различил довольный утробный смешок за спиной. Мид увлек его за собой, опрокидывая на кровать, сдирая съехавшие уже до самых колен штаны и рубашку с узорчатой вышивкой, вытканной своеручно леди Сиф. Навалился сверху, не целуя, но жадно прикусывая кожу на шее и плечах, царапая жестким золотым шитьем на камзоле. С этой его привычкой Локи тоже пришлось свыкнуться: император хотел видеть любовника полностью обнаженным, но сам предпочитал от одежды не избавляться. Лофт никогда не оставался в общей постели до рассвета – как только все заканчивалось, он прощался и уходил, уступая место вышколенной прислуге, давно усвоившей, на что следует закрывать глаза, а чего в жизни императора никогда не было и быть не могло.
— Она жаждет, — одними губами выговорил Мид на ухо Локи, вдавливая грузным телом в набитый сухими водорослями матрас и шаря ладонью промеж его широко раскинутых ног. – Всякую ночь я различаю ее шепот, напоминающий о долге, — два сложенных воедино пальца ткнулись в выемку между ягодиц Локи. Погрузились, растягивая узкое кольцо плоти и вынуждая сдавленно постанывать через сомкнутые, искусанные губы.
— Игры начнутся завтра, — с трудом выговорил он, ерзая горящей задницей по скомкавшимся простыням. Терзаемый двумя противоположными стремлениями: поскорее избавиться от раздражающего трения пальцев внутри и добиться того, чтобы оно сделалось сильнее. – Несколько дней – и все закончится. Она оставит нас в покое.
— Ты никогда не задумывался — что будет, если Игры не состоятся? – Мид уловил желание партнера, заработав кистью быстрее и настойчивее.
— Не-а, — язык Локи наотрез отказывался слушаться и порождать
Мид убрал руку, мимоходом звонко шлепнув Локи по бедру и с усилием переваливаясь на спину. Лофт знал, что это означает: теперь он может расстегнуть нижние пуговицы на камзоле императора и слегка приспустить штаны, наконец-то выпустив на свободу стиснутый парадными одеяниями член – вполне таких достойных размеров член не старого еще мужчины, бодрого духом и телом. Мид обычно не настаивал, но Локи сам не возражал против того, чтобы сперва взять крепко торчащую, упругую плоть в рот, старательно облизать ее от основания до набухшей головки и ощутить на языке солоноватый привкус. Медленно, неспешно опуститься сверху, помогая себе рукой и направляя скользкую от влаги головку в нужное отверстие. Вздохнуть полной грудью, ощущая, как чужая плоть втискивается в тебя, заполняя изнутри. Мало какое ощущение в жизни могло сравниться с этим – отдаваясь, утверждать свою власть над тем, кто ошибочно полагает себя твоим повелителем. Устроить бешеную скачку за ускользающими лунами, танцевать на морских волнах, падать и взлетать в поднебесье. Стать на краткое время единым целым… и в миг наивысшего торжества украдкой вспомнить о своем маленьком секрете.
О том, что в мире живет человек, обладать которым – наслаждение куда более яркое и яростное, чем танец на императорском члене. Императору совершенно не обязательно знать об этом, а потому на время Игрищ этому человеку приказано затаиться и не высовываться. Да, Локи позаботился о том, чтобы этот человек, третий из посвященных в их общую мрачную и грозную тайну, не распускал язык. Как говорится, лучше перебдеть, чем недобдеть. У императора хорошая память, на поверхность могут всплыть давно утонувшие трупы. Зачем рисковать попусту? Нет, нет и еще раз нет. Он будет покладистым и сговорчивым, не станет просить Мида не стискивать так сильно пальцы на его бедрах, чтобы потом от них оставались расплывчатые багрово-синие пятна. Он сделает все, что взбредет на ум императору: изобразит лань, пьющую из ручья, и распускающийся лотос, и игру на флейте без отверстий. Посмеиваясь про себя, ибо воистину владеет миром не тот, кто сидит на троне, издает эдикты и повелевает армиями, но тот, кому ведомо скрытое. Кто знает узкую тропку к жилищу истины, этой неприглядной, ворчливой старухи, обожающей читать наставления.
— Мы справимся, — заверил императора Локи, прежде чем покинуть опочивальню. Задница у него сладко ныла, ноги слегка подкашивались, но никто из близких знакомцев Лофта не заподозрил бы, чем он увлеченно занимался полночи напролет в императорской спальне. – Справлялись прежде, справимся и в этот год. Клянусь, это будут отличные Игры. Они войдут в историю Тамриэля. Седые деды будут рассказывать внукам, как они побывали на Скайримских игрищах.
Глава 5. Игра началась.
Заклятие немоты спало и голос вернулся, но несколько первых дней своего путешествия поневоле Тони провел, словно погрузившись в дурной сон наяву. Его жизнь, начавшую кое-как налаживаться, смело могучим ураганом непреодолимых обстоятельств. С каждой пройденной лигой хижина в Ореховом урочище оставалась все дальше. Не имело смысла протестовать или доказывать свою невиновность. Его судьба, как и судьба оказавшихся с ним в одной лодке, была предрешена. Их везли на Игрища в Солитьюд, и с этим пришлось смириться.
Первую часть пути, от Рифтена до Виндхельма, они проделали по воде. Лайла наняла баржу, вместительную и неторопливую, под названием «Ивовый лист». Игрокам отвели просторную часть грузового трюма, позволив располагаться, как угодно, и даже сняли с них цепи. Со всех, кроме альтмера – ярл полагала его слишком ценным призом и опасалась, что он изыщет самый неожиданный путь к бегству.
Надо отдать Лайле должное. Ярл заботилась о своих подопечных, решив, что раз их путь все едино пролегает в один конец, совершенно незачем причинять им лишние страдания. Будущих игроков пристойно кормили и даже снабжали недурной выпивкой.