Игры богов
Шрифт:
– Они ушли, – сказал вдруг пленник.
– Что?
– Боги ушли. Они даже не пытались… сражаться. – Пленник закашлялся. – Я помню… помню…
Он помнил все, будто это было вчера. Помнил, как молодая жена царя родила первенца. Как выкатывали из подвалов каменного царского дворца на площадь кувшины с вином и маслом, как жарилось мясо, как царь, веселый и радостный, поднимал над головой своего первого сына. И горожане кричали что-то радостное, пели и танцевали. У
– Вы слишком рано веселитесь, – сказал жрец бога Войны. – Рано. Ты, царь, еще не расплатился за прошлое. Ты забыл, как год назад в бою убил сына повелителя Розовых островов? А повелитель помнит. Он тогда принес жертву богам, чтобы ты был наказан той же мерой… Той же мерой. Ты отнял сына – и потеряешь сына.
На площади стало тихо. Царь прижал первенца к груди, сильно прижал, и сын заплакал.
– Нет, – смог сказать царь.
– Отдай, – сказал жрец.
– Нет. – Царь оглянулся на своих телохранителей, и те неуверенно, но все-таки сделали шаг к нему.
– Кто-то хочет противиться воле бога? – осведомился жрец и взмахнул рукой.
С грохотом просели ворота царского дворца, увитые в честь праздника цветами. Телохранители замерли. Они были преданы своему царю, они готовы были умереть за него, но они были всего лишь людьми.
Горожане стояли неподвижно. Словно окаменели.
– Отдай, – повторил жрец.
Из дворца с криком выбежала царица. Ее пытались удержать там, на женской половине, но она все-таки вырвалась. Ее сын. Ее сын!
Царь осторожно передал ребенка ей в руки. Медленно вытащил меч из ножен – он всегда ходил с мечом – шагнул к жрецу. Белые одежды царя и багряное одеяние жреца.
– Тогда – ты сам, – сказал жрец.
Все стоящие на площади увидели, как, повинуясь жесту жреца, тень изваяния бога Войны вдруг оторвалась от нагретой солнцем брусчатки, шагнула к царю и исчезла. Некоторым показалось, что она просто вошла в царя, слилась с ним.
Царь замер, огляделся, посмотрел на меч в своей руке. Жрец улыбался. Люди молчали. Царский первенец перестал плакать, лишь хныкал еле слышно.
– За все нужно платить, – ровным голосом произнес царь.
– Плати, – сказал жрец.
Царь обернулся к жене, держа меч в опущенной руке. Царица взглянула ему в глаза и попятилась, кутая ребенка в свою одежду.
Шаг. Еще шаг.
– Нет, – прошептала царица.
– Нужно платить, – сказал все тем же ровным голосом царь.
Меч сделал всего лишь одно движение.
– Бог доволен, – сказал жрец. Закричала царица.
И снова появилась тень. Все увидели, как возле царя появился черный плоский силуэт, постоял мгновение, качнулся и снова лег под ноги каменной статуи. Потом тень дернулась, передвигаясь в сторону, так, чтобы статуя оказалась между ней
– Бог доволен, – сказал жрец.
Царь стоял неподвижно. Алые брызги на белых одеждах. Молчала царица, захлебнувшись горем, прижимая к груди мертвое тельце.
– И не забудь поблагодарить богов за их милость. Ты не был наказан за попытку ослушаться, – сказал жрец бога Войны.
Царь выронил меч. Жрец с усмешкой посмотрел на кусок меди, зазвеневший по камням. Кусок окровавленной меди.
– Я прошу, – сказал царь. Жрец покачал головой.
– Я умоляю. – Царь опустился на колени. Жрец отвернулся и пошел к храму.
– Верни жизнь моему ребенку! – крикнул царь, Царица медленно, не выпуская из рук тела ребенка, села на каменные плиты.
Жрец уходил к воротам храма бога Войны. Фигу ра бога, вырубленная из цельного куска белого мра мора, сияла на солнце. Тень лежала на своем месте у ног.
Царь оглянулся на стоящую в стороне жрицу Доб рой богини.
– Проси что хочешь, – сказал царь. – Только верни ему жизнь.
Жрица покачала головой. И ее жест повторили все жрецы, стоявшие тут же на площади и принимавшие участие в празднике. Жрецы всех богов славного го рода…
– Но вы же можете! – крикнул царь. – Можете ведь!
– И да, и нет… – тихо сказал жрец Огненного бога. – Можно оживить, но нельзя нарушить волю одного из богов. Нельзя.
Нельзя, сказали жрецы. Нельзя, скользнуло по площади, от человека к человеку.
Царь, не вставая с колен, оглянулся на жену и сына. Мертвого сына. Неловко, словно парализованный нелепо дергаясь, на коленях добрался до них. Провел ладонью по луже крови. Поднес ладонь к самым глазам, словно пытаясь что-то рассмотреть. Посмотрел на храм бога Войны.
Жрец стоял у подножия статуи, и лицо его не бы ло бесстрастным. На нем была гордость, показалось царю. Удовлетворение.
Царь встал.
– Нельзя нарушать волю бога, – тихо сказал царь, но в мертвой тишине на площади слова про звучали как гром. – Их двадцать – сильных богов нашего города. И еще сорок – мелких. И волю ни одного из них нельзя нарушить. Достаточно заручиться поддержкой самого ничтожного из богов – и ничто уже не сможет остановить тебя. И ничто не может спасти твоего врага.
Царь снова посмотрел на свою окровавленную ладонь.
– Зачем тогда столько богов? – спросил царь и обернулся к жрецам: – Зачем мне столько богов, если никто из них не способен остановить несправедливость… Если любая гнусность становиться непоколебимой волей бога, когда принесены жертвы и заключен договор. Я могу купить что угодно, но не могу купить… вымолить справедливость. В этом городе мало места для десятков богов. В этом городе есть место только для того бога, который вернет жизнь моему сыну.