Игры богов

Малеваная Наталия Дмитриевна

— Ты же хотел, чтобы я успокоилась, вот я уже спокойна, — я целовала каждый сантиметр его лица и почти дошла к губам.

— А как же экзамен? — спросил Зевс.

— Ну вот, испортил все удовольствие. — Сказала я обижено и улыбнулась.

— Так лучше. А то ходишь, словно лимонов объелась, — Зевс наклонился, чтобы меня поцеловать.

Энергично открыв дверь, в квартиру зашел Гермес и остановился, смотря, как мы целуемся.

Боги начали пользоваться дверью, чтобы не заставать меня внезапно. Однажды я вышла с ванной,

замотана только в полотенце, и уже хотела одеваться, как появился Гермес. Вместо того чтобы отвернуться, он стоял и рассматривал меня, за что получил, созданным мною, тортом в лицо.

— М-м-м. Хлеба и зрелищ [31] , — сказал он, собирая торт с лица и облизывая пальцы.

С тех пор боги должны были появляться в коридоре перед дверью и, как обычные люди, стучать в дверь. Все, кроме Зевса.

— На меня не обращайте внимания, — сказал «крылатый» вестник, улыбаясь на все свои белоснежные зубы, — продолжайте целоваться.

— Тебя, что стучать в дверь научить? — спросила я, отвлекаясь от поцелуя с Зевсом.

31

«Хлеба и зрелищ» — лозунг римлян во время грубых развлечений и зрелищ в цирках, где раздавали бесплатный хлеб.

— А может я снова торт захотел? — засмеялся Гермес.

— Уверен? — я серьезно на него посмотрела.

— Нет, не надо. Лучше не в лицо, — притворно испугался Гермес. — Я тебе почту принес, нашел под дверью. Здесь есть одно интересное письмо.

— Какое? — меня это заинтересовало. Кроме счетов за квартиру, электроэнергию, воду и тому подобные вещи, я не получала ни единого письма. Кто мог мне написать? Маньяк?

— От какого-то Александра, — сказал Гермес.

— Александра? — удивленно спросил Зевс.

Я вспомнила прошлый год, Александра и поход в театр, после которого он исчез.

— Давай сюда, — я протянула руку за письмом.

— Танцуй, — Гермес отступил на шаг.

— Я сейчас тебе так станцую, что будешь отдыхать минут пять.

— Так не интересно, — Гермес подал мне письмо. — Как только я хочу повеселиться, ты биться собираешься. Даже тогда, на острове, не дала посмотреть. А тебе было так хорошо в мокрой одежде, все так …

— Что? — сердито спросил Зевс.

Гермес замолчал, поняв, что говорит уже лишнее и не для тех ушей.

— Стоп! Успокоились, — я стала между богами. — Еще не хватало, чтобы вы мне квартиру сожгли. Вам все равно, а мне ремонт.

Боги подарили мне два ярких взгляда, полных смеха.

— Ты, прочь на кухню, — сказала я Гермесу и, сосредоточившись, щелкнула пальцами. — Пирожные на столе.

Гермеса, как ветром сдуло.

— А, ты, — обратилась я к Зевсу. — Успокойся. И почему ты так рассердился? Ты же знаешь Гермеса, он никогда не отважится на что-то больше.

Он только и умеет, что разговаривать о всяческой ерунде.

Зевс успокоился. Ох, какой ревнивый.

— И я не твоя собственность. Ты же не будешь наказывать каждого, кто на меня посмотрит?

— А таких много? — бог хитро прищурился.

— Ну, сначала, тебе нужно будет убить всех студентов и преподавателей мужского пола в университете, а потом половину города, — я улыбнулась, смотря в строгое лицо Зевса.

— Детальный список составь, — спокойно сказал бог.

— Я не твоя собственность, — сурово сказала я.

— Ты — моя любимая игрушка, — пошутил Зевс.

Я улыбнулась. На это прозвище я уже не обижалась.

— Все хватит. А то поджариться повторно я не хочу, — я поджала губы, притворяясь обиженной.

— Я не хотел, — виновато сказал Зевс.

— Все хорошо. Не нужно извиняться. Я сама себя поджарила бы за такие слова, если бы могла.

Из кухни послышался смех, а потом кашель. Гермес удавился пирожным.

— Нам все слышно, — сказала я, обращаясь к богу в кухне.

В ответ снова послышался кашель.

— А бог может, удавившись, умереть? — спросила я у Зевса.

— Не может, — сказал Зевс. — В особенности такой.

Мы рассмеялись.

— Мне тоже все слышно, — донеслось из кухни. — Пирожные закончились.

Ого! Вот это сладкоежка. Восемь пирожных!

— Держи еще! — я щелкнула пальцами, а подумав, еще раз щелкнула.

Из кухни послышался грохот.

— Натти! — закричал Гермес.

— Что ты сделала? — поинтересовался Зевс.

— Устроила ему дождь в виде торта, — моя улыбка была лукавой и недоброй.

Из кухни вышел Гермес, весь измазанный тортом.

— Спасибо, — недовольно сказал он, но облизав палец с кремом, улыбнулся и возвратился на кухню.

Я еще раз щелкнула пальцами. Снова послышался грохот и стон Гермеса.

— Натти…

Насмеявшись до слез и боли в животе, я вспомнила о письме.

— Почитаем? — спросила я Зевса, который едва сдерживал смех.

Я снова села на диван, и я распечатала письмо.

Привет, Натаниелла!

Извини, что тогда я уехал не простившись. Просто у меня возникли срочные дела, и была еще одна причина уехать. Эта причина — ты. Увидев тебя, в тот вечер, в театре, я понял, что для того чтобы быть рядом с тобой мне нужно быть не просто преподавателем в университете. Поэтому я уехал в другую страну, чтобы заработать себе достаток. И вот теперь я имею достаточно денег, чтобы возвратиться к тебе. Надеюсь ты уже бросила того выскочку богатея. Зевс или как там его? Он мне не понравился, он не подходит тебе. Я приеду через неделю, после отправления письма.

Я люблю тебя и на этот раз я не отступлю. Мы будем вместе. Ты должна быть только моей.

Александр.