Игры чудовищ
Шрифт:
— … А ларчик просто открывался.
— Да, ты права, ищу проблем там, где их нет.
За то время, пока мы с Ирой были в игре, наше общение стало каким-то символичным, образным. Язык недосказанных слов, жестов, взглядов. Ведь знаю ее чуть меньше месяца, а такое впечатление, будто знакомы всю жизнь и вот встретились в таком неожиданном месте после долгой разлуки.
Странно, я представляю себе, как вернусь домой, в свою холостяцкую берлогу, и буду, как и прежде, один, сам по себе, ни от кого не зависим, и мне становится грустно. Не то чтобы тоскливо, а как-то неуютно от таких мыслей. Ее не будет рядом. Она не станет деловито расхаживать по комнате, что-то напевая себе под нос. Не будет пахнуть кремами и духами. И не будет мокрых полотенец, разбросанных по всей комнате, отпечатков босых ног на кафеле
Сережка устроился на корточках возле мраморной колонны и стал чистить меч припасенным лоскутом наждачной бумаги. Уж очень нравилось ему это занятие. В сырых подземельях ржавчина появлялась на оружии и на доспехах почти мгновенно, стоило только день пропустить — и вот рыжая паутина уже поползла по шлифованной стали. Ира сунула мне в руки колчан со стрелами:
— Леша, распуши оперение, а то у стрел уже хвост крутит.
Я подтянул к себе тугой и твердый короб колчана и стал вытаскивать стрелы по одной, выискивая возможные дефекты. Надо было отсидеться. Сутки прошли с тех пор, как мы вошли на одиннадцатый уровень, и до сих пор так и не удалось нормально отдохнуть. То блуждали в темном лабиринте, то возились с дверью, которая, как оказалось, была открыта, а теперь попали в зал некрополя, где спать невозможно, ибо люстры горят ярко, и вообще все это подземелье скорее напоминает станцию метро. Может, кто-то и сможет спокойно спать на жесткой скамейке станции метро, но только не я. Следовало найти укрытие поуютней и поменьше.
— Что ты будешь делать с главным призом? Это большая сумма, — спросил я Иру, устроившись поудобней у ее ног.
— Была бы сумма, а что делать, всегда найдется.
— Ведь что-то ты все-таки планировала?
— Теперь не знаю. Раньше думала, с этим проблем не будет. Планы, конечно, были, но сейчас они все кажутся такими глупыми и наивными. Детский сад какой-то. Даже говорить о них не хочу.
— Ну, опиши хоть в общих чертах.
— В первую очередь я хотела машину. Такую маленькую, скромненькую. Чтоб не месить грязь по улицам собственными ногами. Поверь мне, от грязи по самые колени настроение испортится у кого угодно. У меня давно была эта мечта. Еще в училище, на втором курсе, однажды стояла на остановке, после новогодних праздников. Сессия на носу, кучу хвостов подбирать надо, а еще работа. Холодрыга жуткая. Стою вечером на остановке, жду автобус, а его, заразы, все нет. Окоченела вся, а пешком идти не близко, да и ветер такой пронзительный, со снегом прямо в лицо. И тут подъезжает какой-то бритый затылок на хорошей машине, опускает стекло и нагло так, с ухмылкой, рукой машет, мол, запрыгивай. Я на него посмотрела и аж поморщилась, ну урод уродом, смотреть не на что, маленький, как мышонок. А в машине так тепло, уютно, музыка играет, музыка, кстати, довольно приличная была. От теплого воздуха мне чуть дурно не стало, еще секунда, и я бы села, наплевав на все. Остановилась. Фиг, думаю, тебе, на такой дешевый трюк не поймаешь, а самой так хотелось сесть в машину. Он не дождался, уехал, а я думаю: на двух работах корячиться буду, но все же куплю себе машину, хоть маленькую,
— Да, машины с каждым годом все дешевеют, их скоро на сдачу давать будут, особенно отечественные.
— Потом я поняла, что дело вовсе не в машине. У меня в ту зиму было только пальто, удобное, длинное, я считала его теплым. А на следующий год мне одна знакомая подарила свою дубленку. Там рукав немного порвался, но я все зашила, подогнала под себя, почистила. Все дело оказалось в одежде. Какой бы сильный мороз ни был, руки щиплет, за нос кусает, а вот до костей не пробирает. Тогда-то я и поняла, не в машине дело…
— Да, порой в сложных ситуациях возникают такие мысли, что потом сам диву даешься, и как только такое в голову могло прийти?
— Помню, в новогодние праздники, года три назад, зашла к знакомым. Ленка, мы с ней вместе учились, вышла замуж за бизнесмена. Судя по всему, только из-за денег и вышла, Так вот все у них дома есть, ну битком, полный дом, у праздничного стола аж ножки подгибаются, жратвы на целый полк и ставить некуда, а все равно в доме мрак. Отношения как у кошки с собакой. И вроде веселятся, пьют, все небо закидали фейерверками и ракетами. А нет в доме праздника. Улыбки фальшивые, слова сквозь зубы. У Ленки глаза вечно на мокром месте. Ну что это за жизнь?
— Здесь обмен простой: либо деньги, либо настоящие чувства. Вместе никогда не получается.
Слушая нас, Сережка даже перестал елозить шкуркой по лезвию меча. Сам того, не замечая, увлекся разговором. Потом встал, быстрым и уже заученным движением отправил клинок в ножны и сказал:
— А я считаю так: если есть деньги, то все приходит само собой. Только пожелай. А любовь, — это когда любишь не за что-то, а потому что. За деньги «потому что» не продается…
Мы с Ирой только переглянулись. Что можно было ответить мальчишке, который, наверное, сам не понимал, насколько он прав. Я тоже встал, сделал несколько шагов, разминая затекшую ногу, начал подтягивать ремни на щитках.
— Но ведь мы же сюда не за деньгами пришли! Мы же просто играем?!
Кивнув головой мне в ответ, Сережка помчался дальше по залу изучать окрестности, а Ира подошла ко мне совсем близко и тихо так, на ушко, спросила:
— А сам-то ты веришь в то, что сказал?
— Верю. Все, что мне нужно от этой игры, это лишь быть рядом с тобой, а все остальное не важно, Именно поэтому я все еще здесь.
Она обняла меня, прижалась ближе, вскользь коснулась теплыми, чуть влажными губами моей щеки и положила голову на мое плечо.
— Ты довольно редкий экспонат. Словно древнее ископаемое, или, может, на тебя игра так подействовала?
— О чем это ты?
— Ты играешь в рыцаря или на самом деле такой?
— Не знаю, здесь мне очень легко, я не напряжен, такой как есть, не притворяюсь, не корчу из себя делового, успешного, богатого. Все как во сне, и я не хочу просыпаться. Мне нравится этот сон. Мне нравится быть здесь в этих доспехах, которые сейчас на мне, железные, тяжелые и уже потертые.
— Не бросай меня, ладно? Оставайся таким, как ты есть…
Сережка возвращался, шел по залу деловито, не спеша, на ходу застегивая шлем, который был ему немного великоват.
— Хватит вам обниматься! У нас тут гости, вон рукав мне порвали.
Я посмотрел на Сережкину кольчугу, из которой был вырван клок и разогнутые кольца съехали вниз под собственной тяжестью, оголяя белую ткань рубашки. На кольцах кольчуги висела отрубленная рука, уродливая, иссохшая. Длинные когтистые пальцы намертво вцепились в кольчугу. Сначала я подумал, что это лапа скраджа, но потом понял, скрадж Сережку бы не тронул. Значит, это кто-то другой, с кем мы прежде еще не встречались.
— Что это было?
— Да мразь какая-то, напугал меня, зараза, как схватит за рукав, а я мечом со всей силы и бежать. Он в гробу возле выхода.
— Ага, там есть выход и гроб, что ж, разведку можно считать удачной. Вот только содержимое этих гробов нас как-то не очень интересует.
— Мне показалось, или здесь действительно становится темней? — спросила Ира, оставаясь все такой же спокойной.
— Свет выключают! — крикнул Сережка и метнулся в сторону.
— Ты куда?
Сережка уже распахнул незаметную дверцу у противоположной стены с большой буквой «М» на ней.