Игры для патриотов
Шрифт:
— А я думал, что ты уже забыла о нём, — попытался перевести серьезный разговор в шутку начальник охраны. — Слышал, нового поклонника завела.
— А может, вы и подсунули его мне? — не приняла Лариса шутку и еще больше ощетинилась. — Георгий провожал меня два раза домой, но это ничего не значит. Геннадий — мой жених, и я хочу, чтобы вы вернули его.
— Ничего себе заявочка! — усмехнулся Гавриил Прокопьевич. — Ладно, лечи меня. Так и быть, постараюсь по своим каналам разыскать твоего суженого. А как же ты с Георгием поступишь? Ведь он тоже собирается
— Уже доложил. — Лариса взяла манжету и обкрутила руку пациента. — Сомневаюсь, что это ухажёр.
— Тогда кто же? — насторожился начальник охраны.
— Вам лучше знать — вы в КГБ служили. — Лариса сердито стала накачивать воздух в манжету.
Гавриил Прокопьевич дождался, когда она закончит процедуру, сказал подчеркнуто озабоченно:
— Пожалуй, ты права: тебе не доверяют и за тобой установили слежку. Но почему? Если Геннадий не виноват, зачем слежка? Не тебя же они подозревают в причастности к катастрофе.
— Не знаю. — Лариса сняла манжету. — Ничего страшного. У вас давление как у космонавта. Немного пульс частит. Скорее всего от перенапряжения. Наверное, недосыпаете, чем-то встревожены. Я выпишу вам анаприлин, принимайте по полтаблетки. Голова не болит?
— Трещит от всяких дум и забот, — пошутил Гавриил Прокопьевич. — Но это мое рабочее состояние. Спасибо тебе. А о Геннадии не беспокойся, постараюсь разыскать его. И с ухажером разберусь. Ты пока ничего не предпринимай и пошли подальше всех сыскарей.
Гавриил Прокопьевич оделся сноровисто, поцеловал Ларисе руку, весело пошутил:
— Красивая ты женщина, Лариса Васильевна. Был бы я помоложе лет на десяток…
Но на душе у начальника охраны было совсем не весело. Разговор с Ларисой убедил его в том, что если докторша еще не сдала его, то в скором времени сдаст. Надо срочно принимать меры. И этого многоженца Семиженова следует проучить, давно он глаза мозолит…
Он собрался уходить, когда в кабинет вошла медсестра и протянула Ларисе банку растворимого кофе.
— Вы не торопитесь, Гавриил Прокопьевич? Я специально «Манхеттен» заказала, чтобы вас угостить, — предложила Лариса.
— Спасибо, Лариса Васильевна, — поблагодарил Дубосеков. — Кофе — это хорошо и мой любимый напиток. Но в другой раз. Теперь — тороплюсь…
От Ларисы Гавриил Прокопьевич поехал не в офис, а к владельцу бара и сауны Станиславу Гагарову, к которому, по имевшимся сведениям, зачастил подполковник Семиженов — якобы попариться. Но и дураку ясно, что он там вынюхивает: Гагаров — бывший воровской авторитет, и у него частенько собираются единомышленники…
Был субботний день, и Станислав уже готовился к вечернему наплыву: следил, как идет уборка помещений, командовал, какими напитками и закусками пополнить буфет. Визит начальника службы безопасности «Росэксимпорта» озадачил начинающего предпринимателя: бывший майор КГБ старался подальше держаться от пользующихся нелестной репутацией заведений. Значит, что-то серьезное. Поздоровавшись с гостем,
Дубосеков с интересом свалившегося с луны человека рассматривал обшитые кленовой вагонкой стены, на которых висели копии картин Рубенса с обнаженными женщинами; дорогие люстры заливали ярким светом подвальное помещение, еще недавно считавшееся непригодным для эксплуатации. А кабинет новоиспеченного коммерсанта и вовсе ошеломил Дубосекова своим роскошным убранством — итальянская мебель, панно во всю стену с красочным барельефным изображением «Тайной вечери» Леонардо да Винчи. На полу ковер, в ворсе которого, как в июньской траве, утопают ноги. Сквозь стекло буфета проглядывают графины и бутылки с красочными этикетками.
Гагаров перехватил взгляд гостя и предложил:
— Выпьете чего-нибудь?
— Можно грамм пятьдесят. На сухую серьёзные разговоры не ведут.
— Коньяк, виски, водку?
— Давай нашу, русскую. Эти благодетели какой только гадости нам не подсовывают.
Станислав спорить не стал, достал из буфета бутылку «Смирновской», из холодильника упакованные ломтики ветчины, красные, будто налитые кровью, яблоки. Все это поставил на журнальный столик около кожаного дивана — большой письменный стол был завален бумагами.
— Неплохо живут ныне «новые русские», — пошутил Дубосеков. — Не боишься, что придут красные?
— Не боюсь, Гавриил Прокопьевич. Я ко всему привычный. Потому стараюсь, пока есть возможность, взять от жизни все, что можно. Да и вы, слыхал, не бедствуете.
— Не бедствуем, — согласился Дубосеков. — И хотя стараемся на вид свои богатства не выставлять, компетентные органы без внимания нас не оставляют. Слыхал, и у тебя друг из сыскарей объявился. Правду говорят?
Гагаров кивнул.
— Меня это мало колышет. Я стал законопослушным и никаких правонарушений не допускаю. А то, что он тут кого-то высматривает, чего-то выискивает, — его служба.
— Ты, похоже, и впрямь с ним сдружился?
— А почему бы нет? Мужик он неплохой, понимающий сегодняшнюю ситуацию, сговорчивый. В стукачи меня не агитирует. А лишней рюмки мне не жалко.
— Говорят, он и девочек очень обожает. Не интересовался по пьяной лавочке?
— Чего не было, того не было, — без фальши в голосе ответил Гагаров.
— А вообще-то у тебя девочки есть? Современная сауна без девочек — не сауна.
— Если надо, найдём. — Гагаров наполнил рюмки. — За встречу. — Выпил одним глотком. — Когда прикажете?
— А по каким дням у тебя бывает Семиженов?
Гагаров пожал плечами:
— По разным. Иногда предупреждает, иногда вот так, как вы, внезапно появляется.
— А сам никогда не приглашал его?
Гагаров отрицательно помотал головой.
— А зачем? Я в друзья не набиваюсь и ни у кого в «шестёрках» никогда не ходил.
— А пригласить надо, — убедительно посоветовал Дубосеков. — Угостить хорошенько, девочек на колени посадить. Он должен быть нашим человеком, на нас работать. И дружки твои из авторитетов чтоб были. Понял?