Игры на свежем воздухе
Шрифт:
– Ладно, скотина, - процедил он сквозь сжатые зубы, - посмотрим…
Он плотнее сжал колени и, пробуя примериться к ритму конской скачки, чтобы опускаться и подниматься вместе с седлом, поёрзал в нём. Потом чуть выпрямился - не совсем, чтобы не получить веткой в лоб, но так, что смог видеть дорогу.
– В конце концов, я человек, а ты - конь, хоть и здоровый, как… конь, - обратился Валька к Шпику и, укоротив поводья, потянул их на себя.
Последующего он никак не ожидал. Шпик, ощутив покушение на свою свободу со стороны болтавшегося на спине груза, удивился примерно
В кино это выглядело здорово. В жизни Валька не полетел с коня через круп только потому, что инстинктивно сжал колени (кавалеристы говорят -"взял в шенкеля", но мальчишка этого не знал и очень удивился бы, скажи ему кто-нибудь, что он проделывает такой мудрёный манёвр) и чуть отпустил повод. Вставший дыбом мир вернулся в нор-мальное положение, Шпик рванул было снова галопом, но Валька укоротил повод, и здоровенный серый конь послушно встал, пофыркивая и мотая головой. Он ещё долбанул копытом мокрую землю, дёрнулся вперёд, но мальчишка повёл узду на себя и негромко сказал.
– Пр. Стой.
Шпик совсем затих. Он был верным вредным, но не норовистым конём и ощутил, что с его всадником произошло то же, что со многими, кого он носил на своей спине - всадник освоился, из груза превратился в хозяина. Ладонь человека похлопала по шее знакомым жестом.
– Молодец. Умница.
Переведя дух, Валька осмотрелся. Олеси не было, и у него появилось подозрение,что всё произошедшее было проверкой - можно ли с ним иметь дело. Что-то вроде крещения. Валька не обиделся - тем более, что проверка ещё не кончилась, он готов был дать голову на отсечение. И всё-таки позвал негромко:
– Олесь!
Молчание. Так и есть, хочет,чтобы он её нашёл - и, конечно, уверена, что городской мальчишка или заблудится в лесу или, в лучшем случае - проплутает несколько часов. Хе. Ладно. Я, конечно, городской, но я не такой уж валенок, как некоторым кажется…
Он неспеша пустил Шпика медленным шагом по сумрачной полутёмной тропке. На мокрой земле было несколько цепочек конских следов, не поймёшь, какие свежие, и Валька всё внимание переключил на кусты по обочинам, сплошь покрытые росой. Задачка решалась быстро и просто - в одном месте росы не было начисто, а ветки в нескольких местах поломаны. Причём росу сбили не только невысоко над землёй, но и на высоте двух с лишним метров - определённо всадник…
Валька свернул в чащу, ориентируясь по хорошо заметным следам - всё тем же согнутым и поломанным веткам и сбитой росе. Не прошло и минуты, как Шпик вынес его на прогалинку, посреди кото-рой кособоко стоял гранитный валун. Чья-то рука уже давно выбила на его поверхности - серо-зернистой - рисунок, хорошо понятный Вальке: треугольник, основание которого превращалось в стрелку, указывавшую на два дерева, образовывавшие в конце прогалины живую арку-проход, свободный от кустов подлеска. Из-под валуна выбивался ручеёк,камень с этой стороны оброс мхом, как подушкой, а ещё выше мха виднелся второй рисунок: просто треугольник.
Первый
Тут неожиданно снова обнаружилась тропинка - она вела всё ниже и ниже, скоро слева и справа от мальчишки, как сумрачные стены, встала земля, деревья шумели очень высоко. Стало душно, сырость буквально висела в воздухе. Валька посматривал вокруг, временами понукая Шпика - тому не нравилось место, в которое они заехали.
Лощина кончилась как-то сразу - открылась на большую солнечную поляну, окружённую дубами: невысокими, но страшно кряжистыми, толстыми, со множеством узловатых веток. Оказалось, что солнце совсем уже взошло, на траве здесь высохла роса. Рыжий, рассёдланный и без узды, бродил по опушке, а посредине поляны стоял танк.
Валька даже ойкнул негромко от изумления и захлопал глазами.
Уроженец Воронежа, он не раз бывал на площади у знаменитого Арсенала, где выставлялись советские бронетехника и артиллерия времён Великой Отечественной Войны, конечно же, лазил и на Т-34, и на ИС, и на СУ-100, но та техника - выкрашенная и снабжённая пояснительными табличками - воспринималась именно как экспонаты, хотя и очень интересные. Здесь - не то. Совсем.
Давно потерявший всю окраску, рыжий от ржавчины, неумолимо разъедающей броню, танк был неподвижен, мёртв. И казалось, что поляна и возникла тут потому, что лес отшатнулся от монстра, не пожелал расти рядом с многотонной махиной. Угловатый корпус, гранёная большущая башня, неожиданно короткий огрызок пушки - всё это было предельно чужим, и Валька сразу понял - танк немецкий. Он стоял ровно,на обтянутых ржавыми лентами гусениц катках и непонятно было, что же уничтожило этот сгусток огня и брони, превратив его в метал-лолом.
Валька тронул каблуками Шпика, и тот, бесшумно ступая по со-чной траве, послушно вынес всадника на поляну. Тогда Валька увидел в корме танка, сбоку, аккуратную чёрную дыру, словно начерченную циркулем. Больше полувека назад туда вошёл бронебойный снаряд неизвестно как оказавшейся в чаще пушки. Валька понял это, хотя в остальном можно было только гадать - как и зачем танк попал в лес, почему его не вывезли, а бросили подбитым…
А ещё мальчик увидел спину Олеси. Она сидела, не замечая и не слыша его, возле танковой башни, сзади, скрестив ноги - листала толстый блокнот.
– Нехорошо гостей бросать в лесу, - сказал Валька.
– А если бы я не знал значков? Или в следах запутался бы?
Он позволил себе рассмеяться, увидев, как девчонка взвилась с места, заозиравшись по сторонам - а потом на её лице появилось изумление. Она молча следила за Валькой, пока он, соскочив наземь, рассёдлывал Шпика и снимал с него сбрую - только когда Валька, уже по-хозяйски хлопнув коня ладонью по крупу, влез на танк, Олеся обрела дар речи:
– Здорово, - признала она, всё ещё недоверчиво глядя на Вальку, который устроился на башне (люк был открыт, из него пахло сырым металлом)