Игры Немезиды

Кори Джеймс

Наоми хотела выдернуть руки, но он удержал. Надо было либо тянуть сильнее, либо позволить ему касаться ее, контролировать ее тело, хотя бы только в этом. В его глазах блеснуло удовольствие. Улыбка стала чуть более подлинной, и в ней сквозила злость.

— Ты должна понять, чего я добиваюсь. Это не ради меня. Ради нас.

— Ради нас?

— Астеров. Ради всех астеров. Это ради Филипа. Чтобы, когда придет его время, для него нашлось место. Не только в примечаниях. «Когда–то существовал народ, обитавший на спутниках и астероидах, на планетах, где не

развилась жизнь. А потом мы нашли врата, и тот народ вымер, потому что мы в нем больше не нуждались». Вот почему я это делаю. Ты не одобряешь моих методов, понимаю. Но они — мои, а дело я защищаю правое.

Наоми молчала. Кухонная машина тихо запищала, сообщая, что иссякает запас воды. Наоми задумалась, понял ли Марко или для него это очередной бессмысленный звук.

— Чудесная речь. Но она не объясняет, почему я здесь. Для взлома системы ты во мне не нуждался. Я понадобилась для чего–то другого. Хочешь знать, что я думаю?

— Ты уже говорила. — Марко сильнее сжал ей пальцы. — Чтобы великий Джеймс Холден не снес мой дом. Право, ты слишком много о нем воображаешь. Не так уж он страшен.

— Нет, не то. Я думаю, тебе нужен был «Роси». Думаю, ты хотел, чтобы, когда ты все это проделаешь, рядом летел мой корабль. Когда я его не привела, ты отступил. Велел Сакаи настроить его на взрыв. Потому что ты ни в чем не оригинален.

Он продолжал тепло улыбаться, но его взгляд остыл. В нем уже не было усмешки.

— Не уловил логики, — сказал он.

— Ты начал разговор с «Зачем ты заставляешь меня причинять тебе боль, когда я так тебя люблю!», а теперь мы перешли к «Если не достанешься мне, не достанешься никому». Хочешь — делай вид, что речь идет о корабле. Мне все равно.

Марко отпустил ее и встал. Он был не так высок, как ей помнилось.

— Ты с самого начала ошибалась. Мне нужен был Фред Джонсон. Палач станции Андерсон, убивавший таких, как ты, я и Филипп, только потому, что мы астеры. Я хотел оставить его без поддержки. Вырвать твой корабль у него из рук. Надеялся добыть его, но нет. Пришлось поручить Сакаи вывести его из строя. Вывести из строя, са–са? Он должен был взорваться на трех процентах мощности. Корму бы, наверное, разнесло, но никто бы даже не пострадал.

— Не верю, — сказала она, но он уже вошел в раж, мерил шагами столовую, помахивал руками, словно держал речь перед невидимой толпой.

— Я не планировал уничтожить корабль. На это меня толкнула ты! В том, что случится с Холденом, виновата ты, а не я. Вот что ты должна осознать. Что ты своим вмешательством оборачиваешь все к худшему. Ты не понимаешь, Наоми. Не понимаешь, потому что я тебе не объяснил.

Она отпила глоток чая и пожала плечами.

— Так объясни.

Марко усмехнулся.

— Ты заметила, что мы уже несколько минут, как снижаем тягу? Странное поведение в разгар погони, тебе не кажется?

По правде сказать, она не заметила. В амортизаторе, занятая своей болью, она не обращала внимания на перегрузку.

— Процедура стыковки, —

сказал он и, вытащив из кармана терминал, выбрал что–то в меню. Динамик экрана щелкнул и зашипел.

Изображения не проявилось, но зазвучал голос.

Ее голос.

«Говорит Наоми Нагата с „Росинанта". Если вы это слышите, пожалуйста, передайте дальше. Сообщите Джеймсу Холдену, что я терплю бедствие. Связь не отвечает. Навигация не работает. Прошу передать…»

Марко еще раз коснулся терминала, и экран ожил. Наружные камеры, возможно подключенные к орудиям точечной обороны. «Четземока» двигалась в какой–то сотне метров от них, стыковочная труба свисала из ее шлюза оборванной пуповиной. Корабль, след от которого, если покопать хорошенько, приведет к Наоми. Оплата пришла с ее счета.

— Выведен на более или менее пересекающийся курс. — Печаль и усталость в голосе Марко наверняка скрывали самодовольство. — Ловушка настроена так, чтобы взорваться, когда корабля коснутся датчики дальномеров. В этом не было необходимости, но теперь есть.

Горло у Наоми сжалось от настоящего отчаяния, но она задавила его. Если того хочет Марко, она будет делать, будет чувствовать что угодно, но не отчаяние. Она присмотрелась. Корабль на экране выглядел коробкой, кое–как склеенной полоской упаковочной ленты и эпоксидкой.

— Ты крадешь у собственного сына, — сказала она. Марко насупился. Наоми подбородком указала на экран: — «Четземока». Я говорила Филипу, что, когда мы доберемся на место, корабль достанется ему. Это его корабль. Ты у него крадешь.

— Война заставляет, — отрезал Марко.

— Паршивый из тебя отец.

Он выдвинул челюсть, сжал кулаки. На миг Наоми подумалось, что он ей поможет. Покажет зрителю, если зритель есть, за кого он играет и каков на самом деле. Но Марко уже овладел собой, и она не успела разобрать, разочарован он или рад.

— Сидела бы ты на своем месте — Джеймс Холден остался бы жив. Но ты высунулась. Влезла, куда не следовало. Из–за тебя он умрет.

Наоми встала и тыльной стороной ладони потерла глаз. Ее подделанный голос повторял:

«Сообщите Джеймсу Холдену, что я терплю бедствие…»

— Что дальше?

— Ты притворяешься равнодушной, — сказал Марко. — Притворяешься.

— Тебе виднее, — пожала плечами Наоми. — Я ударилась, от этого болит голова. Или еще от чего–то. Пойду в медотсек, подлечусь, да.

— Притворяйся сколько…

— Можно я буду притворяться в медотсеке? Или ты и дальше намерен передо мной выделываться?

Это был перебор. Она чувствовала, как за каждым ее словом бьется поток других: «Ты эгоманьяк и садист», и еще: «Не могу поверить, что я тебя любила», и еще: «Если Джим умрет, богом клянусь, я найду способ испортить магнитную ловушку и здесь, и мы все отправимся в ад следом за ним». Но сцепиться с Марко означало попасться, и она промолчала. Позволила молчанию сбить с ритма спектакль, который устроил Марко, — и заметила, как он ссутулился, сдавшись и мысленно сходя со сцены.