Игры олигархов
Шрифт:
– С министром здравоохранения!
Медсестра прыснула:
– А с президентом России не надо?
Алекс постоял, тараня ее взглядом и засмеялся: нет, это нечто с чем-то! Вот он настоящая жизнь. Только вопрос, как обыватели еще не вымерли от нее?
Ярослава, видя состояние мужчины и чувствуя себя неловко за его неловкость, за беспокойство, что ему доставляет, подошла и, потянув за рукав, попросила:
– Пошли, а? У меня все хорошо, правда.
– Я рад, - заверил.
– Но пока посиди, где сидела. Минуту, - сжал ее плечи руками и вышел на крыльцо.
– Геннадий Павлович? Здравствуйте… Узнали? Прекрасно. Я вот тут стою около убогого заведения вашей епархии под цифрой пять и диву даюсь работе ваших подразделений… Меня это волнует меньше всего. Есть конституционные права граждан, по которым… В курсе, да? Травма. Угу. А вот занесло, люблю знаете ли, порой ночной пройтись дорогой рабочей молодежи… Представьте… Не надо мне на дом ваших пугал! Это не больница, это прозекторская!.. Да! Очень недоволен!
Отключил связь и, покачиваясь на носках, уставился на одиноко горящий фонарь, смиряя гнев. Минута, другая и лицо мужчины окрасила привычная спокойная улыбка. Он шагнул обратно, в чад больничных запахов.
Встал над Ярославой, по-хозяйски чуть наклонил ей голову, разглядывая шишку и кровь на теменной части, ближе к затылку.
– До свадьбы заживет, - отмахнулась она и вымучила улыбку. На бледном лице с синевой под глазами выглядела она щемяще жалко и вновь будила ярость. Алекс отвернулся и начал изучать постеры - рекламки клещевого энцефалита и наркомании. Редкостная туфта.
Успел прочесть только пару предложений, как раздался топот, распахнулись двери и, длинное взъерошенное чудо в колпаке до потолка вылетело в коридор. Бегло оглядев больных, уставилось на Алекса:
– Ээ? Вы к нам?
– Нет, к вашей теще, - скривился презрительно.
– Господин Лешинский?
– А вы?
– Эээ, Михайлов, Сергей Иванович, дежурный врач. Проходите, - простер руку в сторону открытой двери, с милейшей улыбкой и прогибом почти до пола.
У алкоголика, травмированной бабушки и Ярославы вытянулись лица.
Такого сервиса они сроду не видели.
В рекордные сроки обалдевшая Суздалева была осмотрена, облучена, обработана, описана и отпущена. Боли уже не было - наступил шок, только от обслуживания, комплиментов, заверений и улыбок, что свалились на нее не хуже удара Димы или запоздавший от травмы - она не поняла. Как в ступор ушла, переступив порог кабинета, так и в машину с ним села.
– Что это было?
– спросила Алекса минут через десять, с удивлением ощупывая аккуратно обработанную ранку на голове. Мужчина пожал плечами, включив музыку.
– Теперь в больницу только с тобой, - заверила, приписав его связям заботу о пациентке - о себе.
– Нет. Теперь о больницах забудь вообще, - сказал, как отрезал и тут же на другую тему разговор перевел, не давая задать естественный вопрос и получить пояснения его заявлению.
– Кто такой
Дима и почему он посмел тебя ударить?
Ярослава поморщилась и затосковала о сигарете.
– Неприятная тема?
– покосился на нее мужчина.
–
– Можно я покурю?
– Можно. Если расскажешь.
– Ой, - ощупала карманы и сообразила, что сигарет нет, следом пришло запоздалое воспоминание о пакете с продуктами.
– Ееее, - сползла по креслу.
– Не понял?
– Да так, - вздохнула.
– Сигарет нет, продуктам алес капут.
– Немецкий изучала?
– Угу, - только какое это имеет значение?
Леший открыл бардачок и кинул ей на колени пачку незнакомых пахучих сигарет, пьезозажигалку. Гламурные штучки, - оценила и то, и другое.
– Клиенты дарят?
Мужчина кивнул не глядя.
– Классно.
– Не увиливай, рассказывай, что за Дима и что у него с головой?
– Плохо ему.
– Поэтому он решил поделиться этим "плохо" с тобой.
– Ты не понимаешь.
– Но хочу понять.
– Зачем? Нет, правда, зачем тебе это, зачем со мной весь вечер провозился? Как ты вообще в моем дворе оказался? Случайно? Как-то очень много случайностей, что то и дело сталкивают нас.
– Фатум.
– Ты фаталист?
– Я реалист. Но речь идет о субъекте по имени Дима.
– Ай, - отмахнулась и вздохнула.
– Он не самое худшее, - уставилась в окно, затянулась горьковатым дымом.
– Понимаешь, мою подругу - его девушку, украли среди дня и увезли в Смоленск и там надругались. Теперь она не в себе, и он. Родителям кошмар. Вся жизнь под хвост из-за каких-то упырей.
– Так уж жизнь?
– А ты как думаешь?
– повернулась к нему.
– Насилие - самое страшное, его бояться как мужчины, так и женщины, но с женщинами проще, они слабее, поэтому чаще насилуют.
– Спорно.
– Серьезно?
– Допустим, случилось несчастье, но жизнь разве кончилась?
– Нет, но насилие ломает, оно как рубец на душе, как клеймо прокаженного - вроде не видно, но во взгляде, в речи, поведении проступает. Я не знаю, как будет жить Лариса, мне страшно за нее.
– А как бы жила ты?
– Я бы не жила, - спокойно ответила, глядя в окно. Алекс удивленно покосился на нее - решительно, девочка самое непредсказуемое создание из всех, с кем он сталкивался.
Он мог это объяснить - другие ценности, шкала приоритетов, голова забитая пустой романтикой и иллюзиями, шоры морали на глазах и аромат светлого будущего, что создается бодрыми рекламами и девизами. Только вздор все это. И на той плоскости, на которой жил
Лешинский это было известно, поэтому все было просто, ясно, предсказуемо, без всяких нравственных метаний и романтики. Грязно, но четко. А в грязи и фальши жить и остаться искренним и чистым - нонсенс.
Помести Ярославу на ступень выше, разбей очки иллюзий и пшик от ее светлых идеалов останется.
Наверное.
Леший поймал себя на мысли, что сомневается в этом.
– Один мой клиент сказал, что иерархия общества проста и банальна - есть рабы и хозяева. Все. Тут ничего не поделать, это факт - его можно принимать или отвергать, он останется неизменен.