Игры патриотов
Шрифт:
— Да, мадам. Простите меня — боюсь, мне трудно привыкнуть ко всему этому сразу.
— Джек, — сказала она тихо, — мы все вас любим именно таким, какой вы есть. Постарайтесь не забывать этого.
Ничего добрее этих слов он в жизни не слыхал. Возможно, аристократизм это в большей степени образ мыслей, нежели конституция. Его бы тестю поучиться этому, подумал он. Его тестю вообще многому тут надо было бы поучиться.
Три часа спустя он наконец оказался в комнате, отведённой им с женой.
Справа к спальне примыкала гостиная. Постель была уже постелена. Он распустил галстук, расстегнул
— А ты ведь не шутила насчёт превращения тыквы в карету.
— Я знаю, — сказала Кэти.
Она погасила ночник. Только свет далёких уличных фонарей просачивался сквозь тяжёлые оконные занавеси. В полумраке белело платье Кэти, но лица не было видно, угадывался лишь рот да блестели глаза. Все прочее было в его памяти. Он обнял её здоровой рукой, проклиная гипсовую клешню, не дававшую ему обнять Кэти покрепче. Она положила голову ему на плечо, и щека его ощутила мягкость её волос. Минуты две они стояли молча. Быть вместе в ночной тиши — это было так много.
— Люблю тебя, детка.
— Как ты себя чувствуешь, Джек? — в этом вопросе было нечто большее, чем обычно.
— Неплохо. Я вполне отдохнул. Плечо не так уж болит теперь. Если что — аспирин помогает.
Это было оптимистическим преувеличением, но Джек уже притерпелся к боли.
Она сняла с него пиджак и взялась за рубашку.
— Я и сам могу.
— Замолчи, Джек. Я не намерена ждать всю ночь, пока ты разденешься.
Он услышал, как протяжно жикнула молния на её платье.
— Помочь тебе? — спросил он. В темноте раздался смех.
— Мне это платье ещё понадобится. И будь поосторожней со своей рукой.
— Я пока ещё никого ею не пришиб.
— Ну и отлично. Так и впредь действуй.
Шорох шелка. Она взяла его за руку.
— Иди сюда, сядь.
Он сел на край кровати — Кэти рядом. Он обнял её за талию и скользнул дальше, к животу. «Да, — подумал он, — это тут. Растёт прямо сейчас, пока мы сидим здесь. Поистине — есть Бог и есть чудеса на этом свете».
— Надо же, — нежно сказал он, — у нас будет ребёнок.
Кэти провела рукой по его лицу.
— Да. Поэтому мне нельзя больше пить, особенно после сегодняшнего вечера.
Но сегодня мне хотелось попраздновать.
— Я правда люблю тебя.
— Я знаю, — сказала она. — Откинься назад.
Глава 5
СУДЫ И ТРЕВОГИ
Райан сидел на мраморной скамье возле судебного зала номер два в Олд Бейли. Предварительный опрос свидетелей шёл уже два часа. Он пытался было поработать с компьютером, но не мог сосредоточиться и в какой-то момент обнаружил, что просто глазеет по сторонам.
Охрана в тот день была усилена. Снаружи у всех на виду было расставлено множество полицейских, другие — в форме и в штатском — расположились по ту сторону Ньюгейт-стрит на крышах домов, словно коршуны, высматривающие зайцев.
«С той разницей, что зайцы не бегают с автоматами и базуками», — подумал Райан.
Каждый, кто входил в здание суда, проверялся детектором, столь чувствительным, что он реагировал даже на фольгу в пачке сигарет. И чуть ли не всех обыскивали.
Не избежал этого и Райан, причём дотошная бесцеремонность всех этих
Раньше Райану не приходилось бывать в суде. Он усмехнулся при мысли, что даже ни разу не был оштрафован за превышение скорости — жизнь его была до сей поры столь скучной! Мраморные полы в этом здании, которому было уже сто шестьдесят лет, придавали ему сходство с кафедральным собором. На стенах красовались афоризмы, вроде:
«БЛАГОДЕНСТВИЕ НАРОДА — ВОТ ВЫСОЧАЙШИЙ ЗАКОН». Цицерон.
«Вполне уместные слова для храма законности, — подумал Райан. — Интересно, — размышлял он далее, — что думает об этом Армия освобождения Ольстера? Они, небось, тоже оправдывают свою деятельность заботой о народном благоденствии. А кто не оправдывает? — спросил он себя. — Кто из тиранов не оправдывал таким образом свои преступления?»
В зале сидело ещё с полдюжины свидетелей. Джек не вступал с ними в разговоры. Инструкции были недвусмысленны: даже намёк на беседу может дать защите повод заявить о наличии сговора между свидетелями. Обвинение делало всё возможное, чтобы его позиция с процедурной точки зрения была образцово-показательной.
Однако в ведении этого дела были существенные противоречия. Нападение произошло всего четыре недели назад, и то, что процесс уже начался, было крайне быстро даже по британским стандартам. Меры безопасности были исключительно жёсткими. Допуск на галерею для публики контролировался строжайшим образом. И в то же время дело рассматривалось как сугубо уголовное. Слова «Армия освобождения Ольстера» не произносились. Прокурор ни разу не употребил слово «террорист». Полиция откровенно игнорировала политический аспект этого дела.
Убиты двое, в суде слушается дело об убийстве первой степени. Точка. Даже пресса подыгрывала этому, исходя из теории, что нет для обвиняемого большего унижения, чем лишить его святости звания политического преступника и именовать обычным уголовником. Джек подозревал, что тут есть ещё и какие-то другие соображения, связанные с политикой или разведкой, но об этом вообще никто не упоминал. Естественно, что защите, если бы она стала именовать подсудимого террористом, это никак не помогло бы. Одним словом, для прессы и суда это было дело об убийстве.
Однако правда была совершенно иной, и это не было секретом. Но настолько-то Райан знал юристов, чтобы понимать, что они редко интересуются правдой. Правила игры для них куда важнее. Поэтому они не будут выяснять мотивы преступления и королевскую семью не вызовут в суд. Все сведётся к письменному свидетельству, что члены королевской семьи не могут опознать оставшегося в живых преступника.
Равным образом и Кэти не вызвали в качестве свидетеля. Всего обвинение располагало восмью свидетелями, не считая судебных экспертов, допрошенных накануне. Райан был свидетелем номер два. Ожидалось, что суд продлится максимум четыре дня. Как Оуинс сказал ему в больнице, с этим парнем нянчиться не будут.