Игры разума
Шрифт:
– Леночка… - Реакции не последовало. Все те же странные движения в попытке что-либо делать. – Ты слышишь меня?
– Да. – Коротко и с сильным нежеланием разговаривать.
Царева жевала губу, придумывая всевозможные варианты. Она резко развернула подругу к себе и легонько встряхнула.
– Так нельзя, подруга. Не замыкайся в себе.
И снова ее слова гулко ударились о стену и отскочили, как будто вокруг девушки появился невидимый щит, сломить который не представлялось возможным. «Так дело не пойдет!» - Размышляла про себя. – «Надо что-то делать! Как там мама говорила – «Слушай свое сердце?». – Кажется так! А оно мне сейчас подсказывает только одно.» С этой мыслью Царева заглянула в пустые глаза подруги. Мгновение и тишину квартиры разорвал звон пощечины. Лена, схватившись за покрасневшую щеку, с ужасом распахнула глаза.
«Вот это другое дело!» - Констатировала.
– Ну, давай! Рыдай! Бей посуду! Ори на меня! Делай хоть что-нибудь, только не молчи! Не смей замыкаться в себе!
Нечеловеческий крик подействовал на Лену, как красная тряпка, как сигнал к действиям. Она и сама не понимала, в каком состоянии была всего минуту назад, только сейчас все изменилось. Первая волна легкой дрожи пробежала по ее телу, глаза заволокла белая пелена, рука медленно закрыла рот, не позволяя вырываться крику из груди. Как удалось Валерии вовремя подхватить, оседающее на пол тело Лены, оставалось загадкой для обеих. Только уже через минуту она дрожала, как осиновый лист, а из глаз лились слезы. Постепенно тихие стоны и всхлипы переросли в истерику. Девушка кричала от боли, стоя на коленях перед кроватью, упираясь руками в пол. Слава Богу, Царева быстро сообразила и перевела ее в спальню. Вот здесь уже можно давать волю чувствам, а верная подруга станет на сегодняшнюю ночь и сторожевым
Говорить ничего не хотелось. Диким сорванным голосом из горла вырывался только один звук. Перед глазами быстро пробегали картины, которые стоит стереть, удалить из памяти, запрятать далеко и не доставать до скончания веков. Одного взгляда на кровать было достаточно, чтобы горло свел сумасшедшей силы спазм. Тут, именно на этих простынях она окончательно и бесповоротно стала принадлежать Ему. Как же ей было хорошо, как же она была уверена, что уже ничто и никогда не сможет помешать их счастью, и как же горько ошибалась. А ведь она подарила Ему самое ценное, что у нее было. Потому что доверяла, потому что любила. Теперь ее сердце, вернее то, что от него осталось навсегда перестало биться. И пусть врачи утверждают обратное, но она-то уж точно знала, без Него внутри пустота. Крик перешел в икоту и Лена начала постепенно задыхаться. Кое-как, еле сохраняя равновесие, она подползла вплотную к кровати и положила не нее голову. Белье все еще хранило его запах. Дрожащей рукой начала поглаживать холодную простынь, беззвучно открывая рот. Она помнила его каждое прикосновение, каждый вздох, каждый звук. Вкус его губ не переставал напоминать о себе даже сейчас, когда ей было так больно и обидно. Девушка чувствовала себя не просто преданной, а униженной, раздавленной, убитой. С каждой секундой становилось все хуже и хуже. Хотелось лезть на стену и впиваться ногтями в кожу от безнадежности. Ее бросало то в жар, то в холод, становилось то страшно, то до безумия спокойно. Она сходила с ума. Мысли о смерти теперь не покидали ее голову. И пусть душой она мертва, но тело-то продолжает жить. А желанием было совсем исчезнуть. Сердце растоптано в грязи, клочья души разбросаны по сторонам, а все остальное в земле. Она в ужасе уставилась на Валерию. «Неужели это не сон и я, действительно, думаю о самоубийстве? Господи, надо остановиться!» - Эти мысли немного отрезвили ее. Одно дело страдать, совсем другое – умереть. Конечно, сейчас она не в силах адекватно мыслить, но это еще не повод, чтобы перешагнуть грань допустимого. Как будто почувствовав настроение подруги, Лера подошла к ней и обняла за плечи.
– Я не смогу… - Это единственно, что Лена смогла произнести. Слезы новым потоком хлынули из глаз.
– Сможешь. Лена, мы все в шоке от случившегося, но знай, ни я, ни мама так просто этого не оставим. Этой свадьбы не будет!
Уверенность Валерии немного удивила Лену и даже заставила слегка приподняться уголкам ее губ. «Она же моя ровесница, а у меня такое ощущение, что я старшее ее лет на двадцать.» Улыбка моментально сползла с ее лица. «Свадьба!» Меньше, чем через месяц на пальце ее самого любимого в мире человека появится обручальное кольцо. Меньше, чем через месяц он назовет своей женой другую. Меньше, чем через месяц, он навсегда и бесповоротно уйдет из ее жизни. В голове эхом отдавались слова Виктора. Такое признание в любви. Только он был способен вознести женщину выше облаков. Только он мог так любить. Только он был и навсегда будет для нее единственным. И никогда она не сможет вычеркнуть его из своей жизни, как бы не хотела думать о нем и вспоминать. Его образ и полные любви глаза будут сопровождать ее повсюду. В каждом встречном лице она будет видеть Его. Среди миллионов голосов, будет искать Его голос: тихий, немного низкий, хриплый в моменты безумной страсти. Каждый раз, касаясь случайно чьей-то руки, будет вспоминать тепло и мягкость его кожи. И что самое главное, она возненавидит все запахи, потому что они даже отдаленно не будут сродни тому, который присущ только Виктору. Теперь аромат свежесваренного кофе и только что испеченных булочек будут вызывать только приступ тошноты. Даже благоухания весенних цветов не смогут соревноваться с запахом его жаждущего тела. От новых мыслей, врывающихся в голову, мир вокруг тускнел все быстрее и быстрее. Серо-черная картина, нарисованная кистью злой судьбы, поглотила ее. Жизнь становилась похожей на тускнеющий фонарь. Еще чуть-чуть и он погаснет. Мрак, пустота и звенящая тишина – будущее, маячащее на горизонте. Как будто она стоит перед пропастью, но почему-то не собирается отступать. Кричит в никуда, а в ответ доносится лишь эхо ее слов. Что-то щелкнуло внутри и стало совсем одиноко. Раньше это слово ассоциировалось только с отъездом родителей, теперь со всем, что было ей дорого. Но одно дело знать, что родители вернуться, в крайнем случае, они по телефону общаются, а другое – понимать, что знакомый силуэт растворился в огромной толпе, шаг за шагом отдаляясь. И есть желание его позвать, вытянуть руку вперед, бежать за ним, расталкивая неповоротливую массу, а вот сделать – не получается. Ноги приросли к земле, рот зашит стальными нитями, руки связаны за спиной. А вокруг незнакомые лица. И никто не поможет ей освободиться от страшных пут, никто не остановит Его, все просто уныло плывут по своим делам, не обращая никакого внимания на то, что два любящих человека навсегда возводят между собой каменную стену без окон и дверей, чтобы уже наверняка не иметь возможности оглянуться назад.
Изможденная бесконечными слезами, криками о помощи, стонами от горя и боли, словами «люблю его», Лена смогла заснуть только под утро. Валерия бережно укрыла ее одеялом, задернула шторы, вышла из комнаты и тихонько прикрыла за собой дверь. Сегодня она сделала все, что могла. Теперь Лене нужен отдых и сон. А дальше… А дальше они вместе придумают, как быть. Как жить…
Машина Алексея Валковского неслась по трассе, отчего капли дождя с шумом врезались в лобовое стекло, оставляя следы. «Дворники» не успевали вытирать мокрые разводы, и видимость ухудшалась. Сегодня ничто не предвещало хорошего окончания дня. Пальцы молодого водителя с силой сжимали руль, глаза бездумно смотрели сквозь пелену дождя и мутное стекло. Ночная мгла, окутывала столицу, растекаясь как густой ликер. Вечерняя прохлада врывалась сквозь приоткрытое окно, наполняя салон влажной свежестью.
Алексей хоть и ехал по направлению особняка, но домой ему совсем не хотелось. Видеть победное, как ему казалось, выражение лица старшего брата, метающие молнии глаза матери и хлопающую ресницами Валерию не было никакого желания. Дом – это то место, где сейчас ему будет крайне неуютно. С этой мыслью парень утопил педаль в пол до предела, и машина резко затормозила посередине дороги. Благо в это время суток машин в этой местности практически нет. Секунды хватило Алексу, чтобы выскочить на улицу, грохнув со всего размаха дверью. Переизбыток эмоций давал о себе знать. И, не зная, куда выплеснуть весь адреналин, он начал шагать взад-вперед, постепенно увеличивая скорость и активно жестикулируя руками. Он не обращал внимания на дождь, на кромешную тьму вокруг, на то, что он один вместе со своей бездушной машиной на обочине. Ровным счетом ничего не беспокоило его так, как новость, которая упала на голову снежной лавиной.
– Что это за бред?! Почему моя Катя выходит замуж за Виктора? Стоп! С чего это она «моя»? Была моей раньше, и это уже в прошлом. Или я думал, что в прошлом. Я вообще уже ничего не понимаю. Я же все прекрасно взвесил и передумал. Понял, что не люблю ее, что у меня чувства к Лене. А сегодня вдруг, когда узнал о предстоящей свадьбе, что-то ёкнуло внутри. Нет, этого не может быть! Я же сам, собственноручно, разорвал все то, что связывало нас. Сам поставил жирную точку в наших отношениях. Сошелся с Леной, думал, что люблю именно ее. Что-то мне кажется, что я слишком много думаю и зачастую неправильно. Как это называется теперь? Мне бы, как любому другому нормальному мужику впору не реагировать на все это, ну, или, в крайнем случае, ругать Катю последними словами за то, что еще после меня постель не успела остыть, а она уже другого привела. И не просто другого, а моего брата! Мою плоть и кровь!!! Мне надо их всех возненавидеть. Назвать предателями! А я что? НИЧЕГО!!! Я злюсь на Виктора за то, что на его месте не я! Как такое может быть? Какое я вообще право имею претендовать сейчас на нее? Правильно! НИКАКОГО! Я сам виноват во всем. Сам все запутал и завязал в узел. Катю за нос водил, обманывал. Говорил, что люблю, что женюсь, а сам, как законченный мерзавец бросил. Так за что мне ее осуждать? Скоро мы станем родственниками, будем видеться каждый день, часто общаться. Господи, ну, почему же так больно от одной мысли об этом? Она моя! МОЯ И ТОЧКА! Как вообще Виктор посмел даже посмотреть на нее! Хорош, братец, ничего не скажешь! Недаром в народе говорят:
Поставив перед собой цель, и совершенно не зная, как ее достичь, парень сел за руль и тяжело вздохнул. Он знал, что до свадьбы осталось меньше месяца, знал, что у него практически нет времени, понимал, что тягаться с Виктором – проигрышный вариант, но что-то ему подсказывало, что он еще скажет свое слово. И отчего-то был уверен в том, что его слово будет заключительным во всей этой загадочной истории. На последней мысли парень вдавил в пол педаль газа и помчался домой. Также как и для Лены, этот день для Алекса был самым наихудшим за последнее время. А это значило, что нужно срочно залезть под одеяло, отогнать от себя противные мысли и забыться сном.
Виктор в очередной раз захлопнул дверь перед носом собственной матери. Нервозность и нежелание видеть кого-либо из своей семьи входило в привычку. Он прекрасно понимал, что придется отвечать на вопросы, смотреть каждому из них в глаза, но только не сейчас. Его душевное состояние было настолько тяжелым, что не просто хотелось выть и рвать на себе волосы. Взвешивая в голове события уходящего дня, ему становилось еще хуже. Он даже в зеркало не мог на себя смотреть. Тот образ, которые отражался от поверхности идеально ровного стекла, вызывал в мужчине приступ тошноты и острой головной боли. Только теперь он начал понимать, что идея всеобщего шокирования была чересчур неправильной. Надо было с каждым в отдельности поговорить и расставить все точки над «i». Конечно, он не знал, чем бы такой подход закончился, ну, уж точно было бы не хуже, чем сейчас. Реакция матери не удивила его. Виктор догадывался, что женщина не просто будет недовольна, она будет злиться и всячески это показывать. Благо шок от полученной информации был настолько сильным, что не дал Лизе вылить все желчь наружу еще за столом, да и в присутствии Лены. Больше всего ему непонятна была реакция брата. Он же прекрасно знал, что Алексей сходит с ума и отнюдь не по Кате. А тут вскочил, глаза горят, прыщет слюной и зверем смотрит на Виктора. Ничего не оставалось, как грубо закрыть ему рот и вовремя осадить. Совсем другое дело – Лена. Ее глаза он никогда не сможет забыть. Столько боли было в них в тот момент, что в одночасье Виктору стало холодно в жаркой комнате. Стены в одно мгновение как будто покрылись инеем, и зуб на зуб не попадал. Все, что он ей сказал до этого, казалось, растворилось, исчезло куда-то. И ничего удивительного. Он признался ей в любви, провел с ней ночь, а после этого бездушно растоптал в грязи. Сердце мужчины обливалось кровью. Сейчас он бы отдал все богатства мира только бы обнять ее, утешить и еще раз сказать, как сильно любит. Каждое его слово, произнесенное в полумраке кабинета, было чистой правдой. Он ни на секунду не переставал ее любить и от этого час расплаты становился для него мгновением смерти. Ее дрожащие руки, подергивающаяся губа – ровным счетом ничего не укрылось от его взгляда. Каждое невидимое для других движение ее тела острыми стрелами вонзалось в его душу, холодными кинжалами резало кожу, горячей пулей влетало в сердце. Как же ему хотелось в тот момент наплевать на все и кинуться к ней, прижаться лбом к ее коленям и до скончания дней просить прощения. Он как в замедленной съемке наблюдал за ее мертвенно белым лицом. Что он чувствовал в тот момент, какими словами называл себя неподвластно описанию. Боль утраты съедала мужчину изнутри. В тот момент он стал для нее палачом. Она подарила ему всю себя, отдала самое ценное, что только может быть, а он, воспользовавшись, лишь развернулся и молча ушел. Именно молча. Ему сразу надо было ехать к Лене, Виктор только теперь это понял. Надо было все рассказать начистоту, излить душу и положить голову на плаху. А он что? Как последний трус не смог, глядя в глаза самому дорогому и любимому человеку, сказать всей правды.
Уже которую ночь он не мог спать. Уже которую ночь курил, как сапожник и пил, как законченный алкоголик. Только вот легче все не становилось. «Неужели, я и дальше буду так жить?». А действительно, как? Душ, завтрак, кофе, машина, работа, машина, кабинет, коньяк, сигары, душ, завтрак… И так далее. Замкнутый круг без конца и начала. «Я ввязался во все это, а теперь делаю все, чтобы превратить и жизнь Кати в ад. Мало того, что разбил самое хрупкое и любимое сердце в мире, так еще и другое решил растоптать. Насколько же меня хватит? Сколько еще я должен покалечить жизней, чтобы, наконец-таки, насытиться и уйти на покой? Пять? Десять? Сотню?» А ведь и правда. В последнее время жизнь Валковского заключалась в том, что он забирал чужие души. Он вмешался в жизнь брата и сделал несчастными сразу трех человек. Но самое страшное – он сам от этого ничего не выиграл. Контракт? Вот тут самое интересное. В тот самый момент, когда он сделал предложение Кате, Виктор дал себе слово никогда и ни при каких обстоятельствах не становиться компаньоном Беседина. Именно из-за этой чертовой бумажки Виктору так трудно существовать. Именно так он называл сейчас свою жизнь. Он сам себе напоминал растение. Оно молчит, беззащитное, немощное, несчастное. И каждое это слово целиком и полностью описывало его внутреннее состояние. С той лишь разницей, что не было, наверное, ни одного человека, кто бы смог пожалеть его. Никто не протянет ему руки, никто по-дружески не заглянет в глаза. Мать зла на него, брат презирает, Лена считает предателем, а Катя… Кате все равно. Да, она не оставит его в беде, когда станет законной супругой, но ведь это совсем не то. Они не любят друг друга, и только сейчас Виктор остро это осознал. Напрашивался один и тот же вопрос. А смогут ли они ради ребенка пожертвовать всем? Когда он еще не родился рассуждать легко. А что будет потом? Договорятся жить каждый своей жизнью? Катя будет растить малыша, а он бегать по бабам? То, что Лена никогда его не простит, Виктор знал. Мало того, она даже не посмотрит в его сторону, если они случайно столкнуться на улице. Ведь именно благодаря ему, девушка навсегда потеряла веру в любовь. Вряд ли она еще когда-нибудь сможет кому-то довериться. «Наверное, спустя несколько лет, ее раны затянутся, и она сможет снова жить. Выйдет замуж, родит ребенка…». Последняя мысль принесла нестерпимую боль. Мужчина с силой швырнул стакан в стену. Послышался звон разбившегося стекла и тихий шорок опадающих на пол осколков. Конечно, это именно он был обязан повести ее к алтарю. Только для него она должна была надеть белое платье. От него должна была родить ребенка. Он - тот, кто предал ее и убил. Виктор запустил дрожащие пальцы в волосы. Никак не удавалось стереть из головы образ Лены с грустными и полными отчаяния глазами. Сердце выпрыгивало из груди, билось, как будто в последний раз, как перед смертью. Душа выворачивалась наизнанку. И впервые за несколько дней он жалел о содеянном. Ведь как ни крути, а сердцу не прикажешь. И не будет оно учащенно биться рядом с другой, а значит, не будет и счастья в семье, где двое любят, но отнюдь не тех, кому давали клятвы. В богатстве и в бедности, в болезни и здравии, до самой смерти… «Господи, сделай так, что смерть наступила как можно быстрее…»