Игры с огнем, или Убить ректора

Бахтиярова Анна

Фрида вспомнила выражение лица бабки, когда бросила ей в лицо правду. Точнее, информацию о собственной осведомленности. Изольда Кощеева не сомневалась, что тайное никогда не станет явным. Она не учла злого и пьяного зятя. И услышав из уст внучки обвинения, растерялась. Впервые на памяти Фриды.

— В общем, Ромочка сделал глупость, наорав на Агату. А потом глупость сделала она. Влюбленные малолетние ведьмы — опасные противницы. Хотя я не уверена, что там была любовь. Скорее, одержимость. Девичья одержимость самодовольным мальчишкой. Агату переклинило, и она подлила Ромочке любовного зелья. В вечер выпускного бала. Бала, после которого они и сбежали. Чтобы пожениться

тайно и прятаться несколько месяцев. Их искали, разумеется. Но я ведь говорила, что Агата Ларина была выдающейся ведьмой. Она хорошо спрятала и себя, и новоиспеченного мужа. Поиски затянулись. А когда, наконец, парочку нашли, было поздно. Агата была беременна. Мной.

Фрида усмехнулась. Сюрприз бабулю ждал знатный. Удивительно, что инфаркт не хватил. А зря…

— Ну а дальше… Дальше Ромочку привели в чувство. Без зелья он тут же отрекся от беременной жены. Но бабка не сидела, сложа руки. Сделала всё, чтобы заполучить трофей. Меня. Такова магия. Я ещё не родилась, но существовала. Главная сила поколения была потрачена. Если б беременность прервали, она бы ушла в никуда, не досталась бы следующему Ромочкиному ребёнку. Или текиным детям. Бабка не могла потерять эту силу. Как и оставить трофей «девчонке, сломавшей жизнь ее сыночку». Добилась жесткого приговора для неугодной невестки. Ее лишили магии, прав на меня и… памяти. По сути, превратили в обычного человека, понятия не имевшего о ведьмовском прошлом. И обо мне.

Фрида помолчала, вспоминания собственные чувства после откровений дяди Гектора. Сколько же всего там было намешано! И горечь, и обида, и крышесносительная ненависть. Такая, что впору разнести родовое гнездо по кирпичикам.

— Моя мать умерла, когда мне было шесть лет. Погибла в автомобильной аварии. Глупая смерть. Ведьмы так не умирают. Те, которых не лишили силы. Кто-то скажет, что бабка не виновата, что это косвенная вина. И что Агата сама напросилась. Но я все равно виню бабку, считаю, что ее руки были в крови моей матери. Использование любовного зелья — не такое уж страшное преступление. За него никогда так сурово не наказывали. Только раз! Потому что у свекрови были связи, а за безродную невестку было некому заступиться. Да, я понимаю, что моя мать наворотила дел. Но… но… Никогда не прощу бабку. Ее смерть ничего не изменила. Ни для меня. И дело не только в той аварии. Бабка с рождения внушала мне, что мать меня оставила, что я ей не нужна. Хотя сама разлучила нас. Заставила мать забыть о том, что я существую на свете, а меня ненавидеть ее за выдуманные грехи.

Стоило договорить, как снова грохнуло, и ящик рассыпался в прах. И вот уже Фрида с «костюмчиком» лежат на каменном полу в огромной зале с колоннами.

— Мне очень жаль, — проговорил зам сочувственно.

Но Фрида мгновенно сделала вид, что всё это давным давно неважно. Не могла позволить себе выглядеть слабой. Жалкой. В темном ящике, когда они с «костюмчиком» не видели друг друга, откровенничать было не так уж сложно. Но сейчас всё изменилось.

— Я сказала то, что лабиринт хотел услышать, — проговорила Фрида небрежно, поднялась с пола и встряхнула волосы. — Не солгала, конечно. Но и душу наизнанку не выворачивала. История не такая уж секретная.

А вот это была неправда. О том, что натворила Агата Ларина, и приговоре знали избранные. Суд проходил тайно. По желанию Изольды Кощеевой. Она не хотела огласки. Одно дело — сын, сбежавший с ведьмой. Другое — сын, месяцами живший под любовным зельем. Для такого клана, как Кощеевы, это позор. Но пусть «костюмчик» не думает, что он перый, с кем Фрида говорила о матери за много-много лет.

— Что

теперь? — спросила она с деловым видом. — Применишь-таки правильную магию?

Фрида ожидала сарказма в ответ. Или снисходительно вгляда. Но не бледности. Однако на лице зама не осталось кровинки. В гроб румяней кладут.

— Встань за мной!

— Что? — не поняла Фрида.

— Живо!

Она не подчинилась. Обернулась. И охнула, мгновенно ощутив слабость во всем теле.

На них надвигались странные скелетоообразные существа. На четырех ногах. С полсотни. Двигались, пошатываясь, но вполне слаженно. Клацкая острыми, как сабли, зубами.

— Что за….

— Встань за мной, — прошипел «костюмчик». — У лабиринта одна задача — убить тебя. И меня заодно, раз загремел сюда за компанию. А это, — не дождавшись послушания Фриды, он сам толкнул ее назад и загородил собой. — Это шакалы. В смысле призрачные шакалы. Создания из той же «оперы», что и кот-буян.

— Но… но… — Фрида могла смотреть только на выползающих из всех углов тварей. Прежде она о таких не слышала. Но «костюмчик» же был котрольником. Ему виднее. — Но ты можешь… можешь…

— Могу, — подтвердил он, разминая пальцы, пока шакалы сокращали расстояние. — Если придумаю, как защитить тебя от огня.

— Что?

— Эти тварей способно убить только пламя. Но, боюсь, оно убьет и тебя.

Глава 10. Часть 5

Фрида даже на миг забыла о скелетообразных чудищах. Глянула на зама яростно. Какое премилое заявление. А перспектива еще милее: умереть от когтей и зубов тварей или от рук, точнее огня, «костюмчика»! «Веселее» не придумаешь!

— Не сопротивляйся! — вдруг приказал зам и… притянул Фриду к себе.

Она опомниться не успела, как их губы встретились. Но лишь на мгновенье. Ибо Фрида вывернулась и возмутилась:

— Ты рехнулся?!

— Сказал же, не сопротивляйся! — «костюмчик» стоял с вытянутой правой рукой, а из ладони вырывались языки пламени, заставившиеся тварей поумерить прыть и немного отступить. — Мне нужно устновить с тобой магическую связь, чтобы защитить от моей силы. А поцелуй — самый быстрый способ.

— Но…

Фрида сама не понимала, почему противиться. Не безумие ли? На кону жизнь!

— Да черт тебя побери! — не сдержался он. — Ты хочешь спастись или нет?

«Костюмчик» не дождался ответа. Схватил Фриду за ворот свободной рукой, дернул ближе и прильнул к губам. Не жадно, но вполне напористо. У нее застучало в висках. Из-за бредовости ситуации. Из-за… всего сразу! Проклятье! Это уже второй поцелуй с несносным замом. Первый случился после конфеток-сердечек. По глупости. А теперь… теперь во имя спасения жизни. Но тоже глупо. Невероятно глупо!

Она же терпеть «костюмчика» не может. А он не выносит ее, да так, что при каждой встрече лицо перекашивается. Мог бы не стараться, не спасать. Но ведь старается…

Странно. Фрида не испытала отвращения. Как и неловкости. Глаза закрылись, а сердце ёкнуло. Хорошо ведь целуется, паразит. Не зря слывет местным Казановой и разбивает женские сердца. Наверняка, и всё остальное делает блестяще. Да так, что любая ведьма голову потеряет и подчинится. Фрида сама не понимала, куда понеслись ее мысли. Следовало думать о тварях, что грозили разорвать на части. Но отчего-то представился полумрак спальни, щелк простыней, ненавязчивые огоньки свечей и… «костюмчик», склонившийся над ней. Сумасшествие какое-то. Но Фрида увидела картину так ясно, что по телу разлился жар, захотелось прижаться к заму ближе, засунуть руки ему под одежду, коснуться кожи, ощутить тепло и…