Игры с призраком. Кон второй.

Витич Райдо

— Да, не Светозар с Мирославом здесь командуют, — протянула задумчиво.

— Чего кручинишься? Смурная ты, гляжу, кой дён ходишь. Аль на сердце что? — полез к ней Велимир выспрашивать. Конем своим Ярую сдвинул, потеснил.

— Куды прешь? — тут же возмутился Гневомир.

— А ну, осади! — погнал в сторону мужчину Миролюб.

— О, молодь! Резвы вы зрю шибко. Кабы по уху не вкусили.

— Ну, ну, погрози, — хохотнул Гневомир.

— Что ж вам все спокойной жизни-то нет? — укоризненно спросила Халена. — Сейчас вон враги

пойдут, с ними задирайтесь, со своими-то зачем?

— А затем, Солнцеяровна, чтоб шибче жару ворогам задать. Эк, ты не скумекала?! — засмеялся Велимир.

— Ох, и манеры у вас, други.

— Чего это сказанула опять? — качнулся к ней Гневомир, требуя перевода.

— Не воспитаны вы, господин мирянин. Зело задиристы и легкомысленны! — рявкнула тому в ухо.

— Чё городишь, поди разбери, — пожал тот плечами. Приосанился, глядя на проскакавшего мимо строя Любодара. — Сейчас двинемся. Готова что ль, Халена?

— Я как холера, всегда готова… и нежданна, — высказала себе под нос, хмуро на двинувшийся к ним строй лютичей поглядывая. И наддала коня, стремясь за остальными, что по крику князя вперед двинулись.

— Ну, ежели что, лихом не поминай, а поплачь, как обещалась.

— Рано помирать собрался. Ты еще женишься, детей народишь и умрешь старым, старым, — пообещала побратиму, меч вынимая.

— С тобой! А иначе не согласный я! — выхватил меч побратим и рванул навстречу лютичам.

Кого бить они такой толпой собрались, Халена так и не поняла.

Стена на стену. Только одна стена хлипка сильно: одного с коня долой, другого и пеших с размаху, мечом как косой.

Кажется, только в бой ринулись, как он и закончился. И жарко-то особо не было. То ли порубились, то ли проигрались. Халена все подмогу лютичей ждала, да вот и последних посекли, а никто не появился.

Меч о черную рубаху мертвого лютича вытерла, огляделась — кто песню поет, радуясь победе, кто мечом в небо тычет — ура! Кто похохатывает, глядя на остатки врагов, зажатых своими. Кто в гурт сбивается, кто раны перевязывает, а кто и в траву опять залег на отдых, пока князь сбор не объявил. И все довольны — победа. И кто б подумал — а над кем? И как бы не победить, если две тьмы против от силы восьмисот человек? А где обещанные тьмы лютичей ходят? Куда они делись? Разведка ошиблась или это маневр врагов?

— Что это было? — с тревогой спросила у Миролюба. Тот, судя по виду, не меньше нее озадачен был. Меч молча в ножны сунул, на девушку уставился:

— Не ведаю. Сказывали, втрое их боле.

— Вот- вот, куда же они делись?

— Испужались?

— Сам-то в это веришь?

Парень промолчал.

— Чего смурные?! Наша взяла!! — подскочил к ним Гневомир, довольный, лицо светится, глаза горят.

— И чему ты радуешься? Думаешь, финиш? Глубоко в том сомневаюсь. Посмотри внимательно, подумай — что не так?

— А чего? — пожал тот плечами. — Вечно ты, Сонцеяровна, сумлеваешся.

Князья вона ужо сбор трубят. Вертаемся пировать.

— Пировать? — нахмурилась. — Вам Красной Горки мало?

Посмотрела в сторону леса — и правда, племена в строй налаживаются уходить, раненых в телеги складывают. Но тех мало, порубленных от силы десяток. Вроде действительно радоваться надо — малой кровью обошлись. А нет радости — тревога в сердце занозой сидит и вот ноет, ноет.

— А лес проверить? Почему обратно идем? Зачем?! Рано! Зря! — пришпорила кобылицу, направляя к Горузду.

— Ты что делаешь, десничий! Куда все уходят?!

— Чего орешь? — удивился тот. — Мало порубились? Не набавилась?

Малик, услышав крик, к ним подъехал, уставился на Халену вопросительно.

— В том- то и дело! Это же не сеча, забава! — высказывала та десничему. — Да очнись ты дядька Горузд! Не может война так быстро и легко закончиться! Разведка сколько лютичей донесла — две тьмы, а их положили и тьмы не наберешь! Где остальные? Думаешь, вещи собирают да спешно завоеванные земли оставляют?! Да быть того не может, пойми ты! Вы хоть дозор в лес пошлите! А еще лучше дальше давайте их гнать, до самой реки! Глупо останавливаться! До Белыни рукой, говорят, подать!

— Эк, разобрало-то тя! — фыркнул подъехавший Хагол. — Во все поле ору.

— Да хоть до Вышаты! Толк бы был! Вам что в лоб, что по лбу!

— Не кричи, Халена Солнцеяровна, — прогудел Горузд, понимая тревогу девушки. — Сговор был — чья возмет, тот и остается. Лютичи свое получили. Дён им на сборы и отход даден. А завтра поутру росничи, росичи, рывничи и ручане все вместе пойдут, погонят остатки лютичей со своих земель, остальные в сторону Вышаты двинут, со своих вотчин гоня ворога.

— А мы покедова пождем. Все по правде, Халена, как сговорено, — добавил Хагол.

— Обещались: побежденному дён на отход. Слово при всех сказано. Знать тому и быть, — поддакнул Малик.

— Вы по чести, да? А они? — махнула в сторону леса. — Спорю — нет. Не знают они чести.

— День даден, коль воловодиться станут, по шеям получат.

— Завтра?

— Говорю же — как сговорено! — начал сердится Хагол.

— Да вы знаете, что такое день? Двадцать четыре часа! За это время все, что угодно можно сделать!

— Ты чего шумишь?! — сердито спросил подъехавший Любодар.

— Сговору не верит, — ответил Хагол. Малик ус покрутил, взгляд отводя.

— Я лютичам не верю! И даже не им — роскам! И предателю, а он среди нас. Вы не хуже меня это знаете, — пыталась втолковать Халена.

— Ну, вот что: хошь — ори, хошь — молкни, хошь верь, хошь — нет, а будет, как я сказал, — отрезал Любодар. — Больно много воли те брат дал! Я слова данного из-за девки глупой рушить не стану. Мы по тем законам живем, что зрю, тебе неведомы! Все, сбираемся и уходим!

— Стой, князь! А лютичам и роскам те законы твои ведомы?