Игры сильнейших

Jane F.

– Заживо сгноят, - издевательски растягивая слова, повторил Драко, прервав речь парня.
– Скорее ножки целовать будут и сами же приползут назад. Неужели ты думаешь, что выбирая себе такую команду шакалов, я не подстраховался и не принял определённые меры? – оскалившись, сказал Малфой, на что слизеринец вопросительно посмотрел на друга. – Взять хотя бы тебя, Нотт. Сделай неверный шаг - и твой отец покойник.

– Ты этого не сделаешь! – прищурив глаза, произнёс слизеринец. Остальные присутствующие после слов Драко поражённо смотрели на него, некогда боязливого однокурсника

со змеиного факультета, всю свою жизнь прячущегося за своим отцом, а теперь самолично прилюдно угрожающего убийством родителя своему лучшему другу. Сказать, что всех страшил и повергал в шок этот разговор, было ничего не сказать.

– Мне и не придётся. В Азкабане много других лиц, которые сделают это за меня. От меня же требуется не более чем одно слово, чтобы воплотить только что сказанное в действие, - тихо хрипловатым голосом произнёс парень, смотря другу в глаза.
– Нотт, неужели ты действительно думал, что я дам вам свободу действий? Буду полагаться на доверие и честное слово?! Неужто ты настолько наивен и глуп?

– Ты этого не сделаешь! – быстро вытащив из рукава волшебную палочку и наставив её на слизеринца, уверенно сказал Нотт.

– Я тебе при всех даю слово, что Нотт-старший умрёт! Малфои не разбрасываются словами, запомни это. Сделай неверный шаг, и получишь прискорбное письмо из Азкабана, - вздёрнув подбородок, ответил на это парень, даже не взглянув на волшебную палочку, наставленную на него.

– Малфой, прекрати это! – выкрикнула Гермиона, не сумев больше спокойно наблюдать за разыгравшейся сценой.

– Заткнись, Грейнджер, - сквозь зубы бросил ей Драко, не отводя взгляда от друга. Усмехнувшись и на секунду опустив свою волшебную палочку, Теодор резко поднял её и выкрикнул.

– Эверта статум!

В долю секунды обратившись в чёрный дым, Малфой отлетел, увернувшись от летящего в него заклинания, после чего быстро устремился вперёд, повалив Нотта на землю и появившись позади него с волшебной палочкой Теодора.

– Глупец, - прошипел Драко, после чего, немного покрутив волшебную палочку парня в своей руке, направил её на друга и произнёс.
– Лацеро!

В миг на теле парня в разных местах появились раны, словно его всего за пару секунд в десятках мест одновременно порезали острой бритвой. Не сдержавшись, Нотт закричал, пытаясь стереть кровь с лица, ставшую довольно стремительно вытекать из глубоких ранений в щеках.

– Драко, что ты делаешь! – кинувшись к нему и попытавшись выбить волшебную палочку из рук брата, закричала Кассандра, но парень резво перехватил девушку за руку, оттолкнув от себя.

– Не лезь, - сквозь зубы проговорил тот, смотря сестре в глаза.

– Прекрати это сейчас же! – вновь настойчиво бросившись к родственнику, повторила девушка, но стоило ей приблизиться, как Драко дал ей пощёчину, отчего та, ахнув, качнулась, схватившись за щёку.

– Я не люблю повторять, Кассандра! – холодно бросил ей слизеринец, после чего попытался пройти мимо сестры. Однако та вдруг с силой схватила брата за левую руку, повернув её ладонью вверх, после чего, засмеявшись, оттолкнула Малфоя назад.

– Слабак! – выкрикнула та, гордо вскинув

голову.
– Я знала, что с тобой что-то не так уже две недели, и лишь сейчас окончательно убедилась, что именно, – исподлобья смотря на сестру, понимая, что та догадалась, что сотворил слизеринец, парень молча смотрел на неё, сощурив глаза.
– Так больно было потерять Грейнджер, что обратился к чёрной магии?! Не сумел всё пережить сам, да, братец?!

– Что ты говоришь? – удивлённо смотря на девушку, спросила Панси, бегая взглядом по этим двоим.

– Что слышала. Он же чувств себя лишил. Решил обойтись без них, стать зверем! – гордо вздёрнув носик, продолжала дочь Пожирательницы.
– Он ничего теперь не ощущает. Живёт холодной логикой. Чистый лист.

– Он не мог, - прошептала слизеринка, кинув взгляд на своего парня.

– Ещё как мог. И для этого порезал руку. Тёмная магия часто требует использования крови. Она помогает запечатать заклинание, сделать его эффект сильнее, вот только раны, из которых бралась кровь, нельзя залечить с помощью магии.

Малфой ничего не говорил, молча смотря на сестру. Другие же поражённо в этот момент смотрели то на него, то на Кассандру, рассказывающую о нём всё то, что многие уже давно подозревали. Испуганно, в отличие от многих остальных, смотрела на него сейчас лишь Гермиона Грейнджер, только теперь понявшая, почему парень стал так холоден к ней и столь легко перенёс их разрыв. Драко стоял практически рядом с ней, всего в паре метров, холодный и безразличный ко всему. Лишь прищуренные глаза выдавали его недовольство, лишь глаза цвета стали говорили о том, что он ещё способен ощущать, пусть даже раздражение или любую иную слабую для подобной ситуации эмоцию, но способен.

– Браво, сестрица. – Наконец заговорил и сам парень, чуть приподняв голову.
– Уроки твоей бабушки не прошли даром. Ты так хорошо разбираешься в чёрной магии. Похвально!

– Как и её уроки предсказаний. Помнишь то видение? Ночь, костёр и ты с окровавленной ладонью? Всё сбылось, Малфой. Всё свершилось, - с каждым словом говоря всё тише, произнесла девушка, так и не решившись сказать главного. Но брат сделал это за неё.

– И свершится оставшаяся часть видения. Осталось только подождать, - договорив это, Драко оскалился, не сводя взгляда с сестры.
– Так думаю, Нотт теперь поможет этому осуществиться, ведь теперь я действительно убью его отца, - договорив это, слизеринец кинул на стол волшебную палочку друга, после чего отправился на выход. Проходя мимо, Малфой толкнул плечом свою сестру, только ошарашенно смотревшую ему вслед.

– Постой! – вскочив с места, кинулась за парнем Панси, но нагнала того уже на лестнице. Остановившись, тот с недовольным выражением лица повернулся к девушке, стоявшей на несколько ступенек выше слизеринца.

– Чего тебе, Панс? – бросил тот, раздражённо смотря на Паркинсон.

– Ты действительно ничего не чувствуешь? Совсем ничего? – спросила та, сглотнув. Она боялась заговорить о главном, о том, что сейчас могло причинить ей невыносимую боль, но было столь важным для девушки, всё ещё искренне надеявшейся на лучшее.