Игры скорпионов
Шрифт:
Долли кивнула, но руки Островскому не подала, надеясь, что он правильно поймёт её намёк.
– Добрый день…
Гость поклонился:
– Счастлив познакомиться! Меня уже представили остальным дамам и даже пригласили на завтрашний праздник. Надеюсь, как хозяйка бала, вы не станете возражать?
– Мы – провинциалы и балов не даём, с нас и гуляний достаточно. Если вас это заинтересует, милости просим, – сухо заметила княжна и обратилась к Тальзиту: – Крёстный, я проверила, всё уже готово, и мы с сёстрами можем ехать домой. Если вы отпустите к нам в гости Мари и Натали, то завтра часам к десяти мы все вместе вернёмся.
– Дядюшка, пожалуйста,
Тот сразу же согласился:
– Ну хорошо, поезжайте. Я сейчас распоряжусь, чтобы Савва проводил вас до Ратманова.
– Окажите эту честь мне – позвольте сопровождать барышень, – вмешался Островский. – Я буду счастлив.
Барон расцвёл улыбкой:
– Буду премного обязан! А вас жду завтра к нам на праздник. В два часа пополудни, милости прошу.
Лаврентий поблагодарил хозяина и, встав у дверцы экипажа, по очереди подал руку двум младшим княжнам и племянницам Тальзита. Долли уже вскочила на приведённого конюхом Лиса. Барон закрыл дверцу коляски, пришпоренный наездницей конь рванул вперед, а Лаврентий поехал вслед за экипажем, ведь строптивая Долли прозрачно намекнула, что лучше пока держаться от неё подальше.
Через полчаса вся компания прибыла в Ратманово. На крыльцо вышла Опекушина. Стайкой райских птичек окружили её барышни, защебетали о славно проведённом вечере, но твердый голос Долли перебил их:
– Тётя, позвольте вам представить господина Островского, он – наш новый сосед, а сегодня любезно проводил нас домой.
Марья Ивановна протянула Лаврентию руку, которую тот почтительно поцеловал, и поблагодарила его. На этом разговор закончился.
Пришлось Островскому откланяться. На обратном пути он всё время пытался понять, как вести себя дальше. С чего это Долли напустила на себя такой холод? В чём он ошибся? Уже на подъезде к Афанасьеву Лаврентий наконец-то пришел к выводу, что к княжне нужно подбираться через её близких. Не подпустила сразу? Да и ладно – в конце концов, он тоже не мальчик, и для него не секрет, что прежде чем попасть в спальню женщины, надобно втереться в доверие к её родне.
Сразу же после ужина барышни собралась в спальне Долли. Ольга лежала на кровати, Лиза, Мари и Натали расселись на диване и стульях, а сама хозяйка комнаты устроилась на банкетке у туалетного столика.
– Боже, до чего же Лаврентий импозантный, – с ужимками взрослой дамы сообщила тринадцатилетняя Натали.
– Да, очень! – эхом откликнулась её ровесница Ольга.
– Ну и чем же он так импозантен? – скептически поинтересовалась Долли. Она не отрицала, что Островский красив, но её идеалом был брат Алексей, и хотя новый сосед оказался таким же высоким и темноволосым, как князь Черкасский, на этом сходство заканчивалось. Во всём облике брата с ранней юности проступала мощь его личности, а Островский был самым обыкновенным, но объяснять это сёстрам и подругам Долли не собиралась. Впрочем, этого и не потребовалось, ноту осуждения внесла Лиза:
– А мне этот Островский совсем не понравился. – Лизины щёки слегка порозовели от волнения. – Он подал мне руку, и я почувствовала холод и угрозу, и ещё он почему-то вспоминал о красной розе.
Опять сестре что-то мерещится. Ну что за наказание?! Долли расстроилась и из чувства противоречия выпалила:
– Наоборот, очень приятно, когда мужчина любит цветы, редкое качество для этого грубого пола.
Настроение было испорчено безвозвратно. Сестра уже давно изводила Долли своими рассказами. Что
Даша Морозова, которую Долли попросила понаблюдать за сестрой, в первый же день встала на сторону Лизы и теперь ходила за ней как привязанная, для этого хватило простейшего фокуса: немного подержать за ручку и что-то пошептать на ушко.
– Боже мой, Лиза пересказала мои самые сокровенные мысли! – призналась тогда Даша, и её глаза, ставшие круглыми, как блюдца, подёрнулись мечтательной дымкой.
– Ах, какая тайна! – скривилась Долли. – Тебе поведали, как ты мечтаешь о Пете, сыне дворецкого. Может, я тоже прорицательница?
– Откуда ты знаешь?..
– Нужно быть слепой, чтобы этого не заметить. Увидев Петю, ты так краснеешь, что я каждый раз пугаюсь, не станет ли тебе дурно.
Но переубедить подругу, уверовавшую в магические способности Лизы, не удалось. То же самое случилось с Мари и Натали. Теперь эта девичья троица с благоговением смотрела Лизе в рот, ожидая от неё новых откровений. Как ни печально, но Долли осталась в одиночестве. Жалко, что здесь не было ни Елены, ни Алекса – вот кто поддержал бы сестру в битве разума с суевериями, а теперь приходилось бороться одной. Долли сосредоточилась и постаралась найти прореху в рассуждениях Лизы.
– Расскажи нам, что ты почувствовала, когда коснулась руки Островского?
Лицо сестры стало задумчивым, она как будто ушла в себя. Наконец заговорила:
– Я видела клумбы с цветами и еще темно-красную розу, бархатистую, с капельками росы, но не живую, а вроде как нарисованную. Больше я ничего не поняла. Но мне кажется, что с этим человеком связано что-то очень опасное и тревожное.
Лиза замолчала. Долли потеряла дар речи, ведь сестра никак не могла знать о нарисованной розе. Что же это значит? Неужто Лиза права? Но ведь в это и впрямь невозможно поверить!
Долли вгляделась в лицо сестры. Очень светлыми, почти льняными волосами и мягким взглядом янтарных глаз Лиза походила на ангела. Но как могла до мозга костей земная Долли поверить в мистические способности той, кого привыкла считать малышкой?!
– А почему роза опасна? – осторожно, боясь показать, что уже колеблется, спросила Долли.
– Я не знаю. Те клумбы – от них веяло холодом, а роза стала последней картиной, мелькнувшей в моём мозгу, когда я отпустила его руку, – растерялась Лиза. Она умоляюще взглянула на сестру. – Я не могу объяснить, просто знаю это.
– Хорошо, будем считать, что ты нас предупредила, – объявила Долли и решительно сменила тему. – Давайте собираться на завтрашний праздник. Кто что хочет надеть?
Ее уловка помогла, все принялись обсуждать наряды и забыли о Лизиных откровениях, ещё с полчаса беззаботной болтовни – и барышни разошлись по спальням.
Долли долго не могла заснуть. Ей вспомнился недавний разговор с крёстным, тогда она сказала чистую правду, а барон воспринял её слова как шутку. Долли и впрямь не хотела рисковать свободой и наследством, поэтому не собиралась замуж. Зачем, если можно дождаться двадцати одного года, получить деньги, а потом жить своим умом, разводя лошадей? Почему желание заниматься любимым делом у мужчин похвально, а у женщин считается странным чудачеством, почти что уродством? Обидно, когда тебе не верят!