Игры в любовь

Хендерсон Лорен

— На…

Почему-то слово «аборт» ей не давалось. Ребенок Мика…

— На… На прерывание беременности, — закончила она с облегчением, припомнив официальный эвфемизм.

— Нет! — Мик произнес это таким тоном, словно это Салли была кретинкой. — В том-то и вся штука. Кэти хочет рожать.

Салли так долго на него таращилась, что взгляд ее расфокусировался и лицо Мика расплылось. В голове шумело, язык точно парализовало.

— Вот именно, — кивнул Мик. — В том-то и дело.

— Но вы же всего пару месяцев вместе!

— Конечно. Но она славная девчонка, серьезно. И она не хочет избавляться от ребенка. От нашего ребенка, — добросовестно поправился

он.

— А как же ты? — Салли удивлялась, как это ей удается ворочать языком. Мозг словно превратился в вязкую жидкость.

— Ну, я ведь уже не мальчик…

— Тебе всего тридцать пять!

— И я всегда хотел детей…

— Но вы же почти не знаете друг друга!

— И Кэти действительно удивительная, в ней столько жизни и радости… По-моему, именно такую я и искал.

Мик расплылся в улыбке. Его голос звучал увереннее с каждой фразой:

— Ну да! Наверное, так и есть. Точно. Ведь надо же когда-то остановиться. Может, это сам Господь дал мне знак.

— Ты атеист, — пробормотала Салли.

— И вообще все замечательно, если уж на то пошло, — радостно продолжал Мик. — Подумать только, в ней растет новая жизнь, которую я помог создать!.. Это же просто чудо. Впрочем, надеюсь, этому бедолаге не достанутся мои волосы. Точнее, их отсутствие. — Он наклонился, посмотрелся в зеркало над ванной и уныло добавил: — Или мой нос. Или… Черт, будем надеяться, что он будет похож на Кэти…

На полке стоял подсвечник в форме кувшинчика, отделанный зеркальной мозаикой. Бессмысленно уставясь на него, Салли рассматривала осколки своего лица, искаженного до неузнаваемости, как в комнате смеха. Глаза, носы и щеки по отдельности, точно на картине окончательно выжившего из ума Пикассо. Или жутковатая головоломка на тему Алисы в стране чудес. Она и чувствовала себя так, словно ее разбили вдребезги на миллион осколков. И вся королевская конница, и вся королевская рать не сможет бедную Салли собрать.

Глава седьмая

Говорят, в пору беременности женщина неотразима. Ты вся благоухаешь. Твои волосы роскошны (хотя после родов, разумеется, клочьями остаются на подушке, будто у тебя линька, — очевидный симптом послеродовой депрессии). Кожа буквально светится, ты так и сочишься гормонами счастья, ты порхаешь словно накачанная наркотиком, который природа создала для тебя одной, по твоему индивидуальному рецепту.

В полном отчаянии Кэти смотрела в зеркало. Щеки ввалились. Еще чуточку похудеть, и ее лицо станет похоже на череп. Кожа, обычно бледно-золотистая, выцвела до никотиновой желтизны, лицо осунулось от усталости и недоедания. Именно так она выглядела, когда в Индии подцепила дизентерию.

Кэти потеряла самое малое три килограмма с того дня, когда у нее впервые случился приступ утренней тошноты. И хорошо еще, если бы тошнота действительно была только утренняя. В желудке вообще ничего не держалось. Не помогали ни имбирные капсулы, ни имбирный чай, ни противорвотные настои с поганым вкусом. Иногда какой-нибудь одинокий крекер задерживался в желудке и не рвался наружу, но Кэти подозревала: это лишь потому, что желудок настолько измучен круглосуточными конвульсиями и спазмами, что иногда от изнеможения просто дает осечку. Кэти была уверена, что от нее воняет рвотой, и мылась как одержимая. Ей казалось, что изо рта у нее несет как из помойки, но тут она была бессильна. Полоскать рот не получалось: при малейшем запахе мяты она снова скрючивалась над ближайшей фаянсовой посудиной.

На работе она взяла больничный, сославшись на сильнейшее расстройство желудка, и голос

у нее был такой ужасный, что все умоляли ее не выходить, пока не поправится окончательно. «Никаких проблем, — угрюмо подумала Кэти. — Даже когда выйду на работу, вид у меня будет такой жуткий, что никому не придет в голову назвать меня симулянткой». Конечно, она могла сообщить на работе о своей беременности, но Кэти считала, что еще не время. Вот когда истечет три месяца и ребенок будет в порядке, тогда можно. В книгах пишут, что вся эта тошнота и рвота — здоровый признак: организм защищает плод от всего, что способно его потревожить. А плод тем временем радостно высасывает все необходимые вещества из ее и так истощенного организма. Кэти мрачно поскребла ногтем зубы. Если каким-то образом срочно не принять меры, зубы начнут разрушаться изнутри, потому что ребенок-вампир ворует у нее запасы кальция.

Что бы такое надеть поприличнее? Она еще раз перебрала свой небогатый гардероб. Кэти всегда жила на чемоданах. До сего дня она была путешественницей, туристкой, из тех, кто умеет месяцами обходиться одной сумкой. Последние пару лет она пребывала в постоянном движении: посетила все континенты, кроме Антарктики, с радостью бросаясь в любое приключение, но перспектива обеда в компании матери Мика пугала ее больше, чем полет на параплане и гонки на верблюдах, вместе взятые.

Чем больше Мик рассказывал о своей матери, тем больше Кэти нервничала. Старания Мика ее успокоить только бесили. Как это ее вообще угораздило попасть в такую ситуацию? Она вытащила свое единственное платье, которое надевала, собираясь на собеседование при устройстве на приличную работу. Платье было из черного крепа и рекламировалось как идеальная дорожная одежда: скатай и запихни в угол рюкзака, а когда понадобится, просто раскатай. Але-оп — и как новенькое! До сих пор фокус удавался. Но теперь платье не годилось. Увы, Кэти понятия не имела, что же теперь годится.

Впервые в жизни Салли пожалела, что Хэмпстед так близко от Каледониан-роуд. Уж лучше бы он находился где-нибудь в районе Докленда. Или возле Ипсвича. Она бы с радостью провела побольше времени за рулем: мозг хоть отчасти занят и можно постепенно свыкнуться с мыслью о том, что ее ожидает впереди. Впервые Мик представит матери свою девушку — Салли, разумеется, не в счет. Более того, Кэти не просто очередная новая девушка, а будущая мать первого внука семейства Гуинн.

Ни миссис Гуинн, ни Мик не мыслили воскресного обеда без Салли — она ведь фактически член семьи. Кроме того, ее отсутствие означало бы, что, во-первых, она ревнует к Кэти, а во-вторых, ей нашли замену. Но мать Мика слишком деликатна, чтобы допустить подобную бестактность.

Вот почему Салли не посмела отказаться. Впрочем, всему есть предел, и потому ехала она одна. Раньше они всегда ездили вместе с Миком. Сегодня утром он оборвал телефон, и после первого вопроса, не захватить ли ее с собой, Салли перестала подходить и пряталась у окна гостиной, покуда не убедилась, что его автомобиль отъехал. «Сколько еще раз придется мне вот так караулить у окна и наблюдать, как Мик бережно сопровождает Кэти на последних месяцах беременности? — подумала Салли. — А потом он будет катать коляску с ребенком…» Перед глазами вспыхнула картинка: на широкой груди Мика висит детская торба на лямочках, он улыбается младенцу, а рукой сжимает ладошку Кэти. А может, Мик даже станет просить ее посидеть с ребенком? При этой мысли Салли зажала рот рукой и вырулила на обочину, где ее и стошнило — в точности как будущую счастливую мать.