Игры в замужество

Лабрек Дженнифер

— Хорошо. Раз ты так считаешь. — Ухмылка Оливии говорила, что она думает иначе. — Где она?

Как ее зовут?

— Ее зовут Феа Гейм, и ее конура вон там. — Тамми указала в сторону металлической конуры, стоящей в углу за сиреневым креслом возле камина.

Тамми не добавила, что собаке, кажется, понравились рождественские огоньки на елке. Тамми пришла к этому выводу, заметив, что морда собаки при виде елки приобретала необычное выражение. Оливии это наблюдение показалось полной ерундой.

—

Что это за имя — Феа Гейм? — Оливия сморщила нос.

— Это было ее имя по родословной.

— Ей нужно нормальное собачье имя, например Герцогиня или Трикси.

Ух. Кто бы мог назвать это королевское животное Трикси?

— Пусть ее называет хозяин, который возьмет ее к себе. — Тамми открыла дверцу конуры. — Вот. Я выпущу ее, чтобы ты смогла хорошенько ее рассмотреть.

Пока что собака вела себя не правдоподобно хорошо. Тамми знала, как легко привыкают люди к домашним животным. Некоторые люди, но только не она. Она не хотела вновь испытать такую сердечную боль.

Собака вышла из конуры и спокойно стояла рядом с Тамми, как будто уже привыкла к дому. Тамми инстинктивно погладила ее по длинной шее.

— Привет, Феа Гейм. Я твоя тетя Оливия, — напевала Оливия, наклонившись, чтобы погладить собаку. — Ах, бедняжка. — Оливия взглянула на Тамми. — Она просто мешок с костями.

Собака была очень худой, но впрочем, какой она еще могла быть? Конечно, Оливия привыкла к своей кошке Гортензии. Эта кошка была настолько толстой, что Оливия при всем желании не смогла бы прощупать ребра.

— Она весит шестьдесят фунтов, но Нил, я имею в виду, доктор Фортсон, говорит, что она высокая для девочки и должна весить около семидесяти. В течение месяца мы как раз собираемся постараться, чтобы она набрала вес.

— Мы?

— Вчера вечером здесь вместе с Нилом была Трена. Мы втроем составили список необходимых терапевтических процедур. Среди прочего — усиленное питание. — Раньше Тамми никогда не приходилось работать в команде или делать что-то совместными усилиями. Вначале было как-то непривычно, но ей очень понравилось, как Нил и Трена обсуждали медицинский аспект и спрашивали ее мнение с точки зрения массажиста.

Собака стояла рядом с Тамми и изучала Оливию.

— Она будет красавицей, когда немного поправится. — Оливия посмотрела на собаку, которая торжественно стояла между ними. — Она всегда так выражает свою радость?

— Она настолько измождена, что у нее не хватает энергии. И потом она не из тех собак, которые от радости прыгают и лижут тебе лицо.

— Понятно. — Оливия с удивлением посмотрела на сестру. Ей было ясно, что Тамми пытается защитить собаку. — Кажется, она очень привязана к тебе.

Тамми переминалась с ноги на ногу и трепала собаку по холке. Кажется, собака любила ее

без всякой причины.

— Ей хорошо со мной. Почему бы тебе не присесть? Ты, наверное, устала.

Оливия села.

— Я не просто устала, я вся как побитая. Хорошо у камина.

— Кажется, ты говорила, что Люк уехал из города. Пообедай со мной.

— Ты меня искушаешь. У меня волчий аппетит.

При таком раскладе к рождению ребенка я превращусь в шар. Но мне нужно покормить Гортензию.

Тамми посмотрела на свою худющую сестру, у которой, кажется, не было ни грамма лишнего веса.

— По-моему, ты не сможешь растолстеть. А твоя кошка целую неделю может питаться своим внутренним жиром. Ей не станет хуже, если она поест через пару часов. Это заливное из тунца. — Тамми была уверена, что теперь Оливия останется.

— Ух ты! Моя любимая еда. — С тех пор, как уехала их мать, Тамми пришлось самой кормить младшую сестру, и она преуспела в этом. — Оливия с усмешкой откинулась на подушки кушетки. Хорошо. По рукам. Гортензия не умрет, а мне так хорошо посидеть здесь.

— Тогда посиди, пока я сделаю салат и подогрею хлеб.

— Я помогу. — Оливия начала подниматься.

Тамми жестом указала, чтобы та села назад.

— Нет, ты посиди, как положено хорошей сестре.

— Но я чувствую свою бесполезность.

— Хорошо. Можешь присматривать за собакой, чтобы она не натворила того, чего ей не положено.

Тамми вышла из комнаты, и собака поплелась за ней следом. Она обернулась.

— Сидеть!

Собака посидела, а когда Тамми пошла снова, отправилась следом.

— Сидеть!

Оливия ухмыльнулась со своего места на диване. Тамми еще трижды попыталась остановить собаку, но безрезультатно. Наконец она бросила сердитый взгляд на животное и на сестру.

— Прекрасно. Ты пойдешь со мной, а ты посиди здесь. — Она погрозила пальцем Оливии. — И ничего не говори.

— Держу рот на замке, — сказала Оливия, ее глаза искрились от смеха.

— Так-то лучше.

Когти Феа Гейм стучали по деревянному полу позади Тамми, которая шла на кухню. На кухне девушка повернулась к собаке, но не смогла по-настоящему разозлиться.

— Тебе не следует привыкать ко мне и к тому, что ты тут находишься.

— Ты что-то мне сказала? — раздался из комнаты голос Оливии, в котором явно слышалась радость.

— Нет. Я… разговаривала… сама с собой. Тамми повернулась к плите и, посмотрев на собаку, на этот раз она прошептала:

— Видишь, как она смеется надо мной, потому что я с тобой разговариваю. Я сама не могу поверить, что разговариваю с тобой.

Феа Гейм в ответ уселась, подобрав под себя длинные ноги, напоминая скорее переросшего зайца, чем собаку.