Игры во Вселенную
Шрифт:
– Всё-таки есть и хорошее, - заметил Ирог.
– По моим наблюдениям, как мы и надеялись, Центр деформировался в нашу сторону, и мы не совсем беспомощны на этой земле.
– Как мы будем передвигаться?
– спросил Мастер Конрад.
– Как здесь передвигаются? Нас тридцать шесть - такой отряд не останется незамеченным... К тому же холода усиливаются - надо подумать об одежде, припасах и прочих "мелочах".
– Иначе говоря - научиться быть людьми, - вставил Ирог.
– Да, всё это не сделаешь быстро... Что ты думаешь об
– Я вам всем очень благодарен, - печально сказал Димка.
– Извините, конечно, что вид у меня кислый - просто мне казалось, что всё делается проще... Объясните мне, пожалуйста, почему так? Почему раньше было легко?
– Ты был один и шёл за путеводной нитью, тропинки тебе прокладывались сами - уж не знаю, как случилось, что Сила Центра дотянулась до самых окраин. Мы же движемся, взяв в проводники обрывки твоих воспоминаний - не всегда они точны, что-то в мирах изменилось, да и разница велика - тебе пройти или целому отряду. То, что ты добрался невредимым в такую даль в одиночку - либо случайность, либо небывалый импульс Сил...
– Знаете, - Димка вздохнул.
– Может, это глупо - но иногда я устаю от того, что со мною разговаривают, как со взрослым.
– Простите, Ваше Высочество, вам непонятны объяснения?
– Понятны... Просто... когда я слушаю их, я становлюсь на время таким же сухим, как эти слова. Мне тогда хочется сделать какую-нибудь чепуху. Извините...
– Очень возможно, что принц прав, - сказал Конрад.
– Я имею в виду - магия, это такая сфера, в которой сухие слова подобны соли на губах умирающего от жажды.
– А я никогда не любил "растекаться мыслью". Точность и краткость!
– Зачем же растекаться, милорд? Но порою язык образов лучше передаёт всё полноту идеи. Вот например я бы так объяснил ситуацию: впервые принц шёл словно через болота, но покрытые ряской топи были им даже не замечены, ибо тропу ему прокладывал кто-то, более могущественный, чем даже Алдарион. Теперь этот таинственный проводник исчез (или выжидает в стороне), а мы вынуждены идти - и не просто идти, а прокладывать безопасную дорогу - сами.
Димка улыбнулся.
– Хорошо... Так всё-таки, что же вы предлагаете делать?
– Для быстроты, принц, сподручнее открытость. Но силы у нас невелики, и народ может оказаться недобрым. По-моему, так разделиться на два отряда. А то и на три. Один - ведёт быстрый поиск и не особенно таится. Если объявятся враги - он сможет мобильно уклониться от встреч с опасным противником, а если попадёт на след - сообщит остальным. Главный отряд с принцем идёт скрытно, и его ещё прикрывает отряд разведчиков. Иначе говоря, так: один отряд ищет цель, второй отслеживает врагов, третий - охраняет принца.
Дело небыстрое - ни место, ни полное имя нам неизвестны. Что ещё?
– Ну, я, наверное, узнаю, когда увижу...
– тихо сказал Димка.
Буран
Высланный перед полуднем отряд разведчиков каким-то чудом вернулся - они привели лошадей - крепких, выносливых.
Готовить горячий ужин в неприспособленных для такого ненастья шатрах не было никакой возможности - огонь или гас, или грозил поджечь ткань. Поели хлеба и сыра, запили вином.
– Наша экипировка и припасы не рассчитаны на такое, - сказал Ирог.
– Чем раньше мы начнём пополнять их, тем лучше. Я не знаю, в ходу ли здесь золото... Утром пошлём трёх-четырёх всадников на охоту - и столько же в ближайший посёлок.
Димка представил себе местный магазинчик, в который врываются люди в доспехах и кидают на прилавок золотые монеты... Ему хотелось присутствовать при этой сцене, однако он промолчал.
Ирог и так слишком осторожничает, подумал Димка. Будет просто здорово, если Всадники встряхнут застывший мир.
* * *
– Это - мак-поветрушник. Зёрнышки его мелкие-мелкие. Как созревают они в коробочках, ветер их рассеет далеко. И такая сила у этого мака, что спит человек один день и одну ночь...
С этими словами Олорин сорвал пышный алый цветок и нам подал - чтобы рассмотрели.
– Да не пора ль ужинать вам, зайчата? Идёмте, идёмте, уже тени вдвое вас длиннее, и солнце себе облака ко сну взбивает.
Хорош был цветок мак, но уж больно некрепко держались его роскошные, сочные лепестки.
– Что с ним делать?
– спросил Димка.
– Как вернёмся - найди норку мышкину, да сунь в неё мак этот. Наутро возле мака ты непременно спящую мышку найдёшь.
Шли по кромке высокого обрыва. Слушали песни с высоких башен, чёрных на алом небе. Шумели внизу деревья и проглядывала блестящая лента ручья. Тёмным облаком заслонила полнеба стая птиц. Да на облаке поменьше летел птичий пастух - длинный плащ его развевался, и светлые волосы развевались, и руками он держался за ветер.
Птицы задержались над Островом, смялись передние их звенья, повернули: казалось, стая опишет дугу - но последующие летели и летели - прямо и прямо, сменив первых.
Всякий раз, возвращаясь, шли к Дому иными дорогами. Домом был замок посреди Острова. На западном берегу, высоком и изменчивом, то хмуром, то светлом, по вечерам ждал Олорин. Рассказывал и показывал нам всё, что мы сами могли видеть, но чаще почему-то не замечали.
Остров казался маленьким - встав на западном берегу, видишь и Дом, и даже башни на восточных скалах. Между ними и нами - холм, лесок и овражек. Да речка, да луг.