Их было семеро (Солдаты удачи - 1)
Шрифт:
– - Нет.
– - В таком случае давайте обсудим размер вашего гонорара за эту работу, -- предложил Волков.
– - По пятьдесят тысяч баксов каждому, -- сказал я.
– - Плюс все расходы.
– - Вы сможете обосновать эту цифру?
– - Вам кажется, что это слишком много?
– - Я сейчас не говорю о том, много это или мало, -- возразил Волков.
– Я хочу понять, откуда она взялась. Просто потому, что это красивая круглая цифра, или еще почему?
– - Если мы попадемся на этом деле, все или один из нас, то получим по двадцать лет тюрьмы. Наши семьи должны будут на что-то жить. Пятьдесят тысяч на двадцать лет --
– - В вашем обосновании мне больше всего не нравится слово "если", -заметил Волков.
– - Если бы вы знали, как оно не нравится мне!
– - ответил я.
– - Но мы должны считаться с этой возможностью.
– - Мы уже заплатили двести тысяч долларов за лейтенанта Варпаховского, -- напомнил он.
– - Вы заплатили не нам. Вы просто оплатили его работу в Чечне. И гораздо дешевле, чем она стоит. Кстати, вы вышибете его из армии так же, как нас?
– - Нет. Он будет уволен по состоянию здоровья.
– - И на том спасибо, -- сказал я.
Волков ненадолго задумался, потом спросил:
– - Как я понимаю, вы не даете мне выбора?
– - Нет.
– - Что ж, я вынужден согласиться. Пятьдесят процентов сейчас, пятьдесят -- после завершения операции. Мы откроем для вас валютные счета в Сбербанке.
– - Никаких Сбербанков, никаких счетов, никаких пятьдесят процентов. Все -- вперед и наличными.
– - Вы не доверяете мне?
– - Конечно, нет. Если бы я имел с вами дело как с частным лицом, я бы подумал, как ответить. Но вы -- представитель государственного учреждения. А сейчас в России госучреждениям доверяют лишь последние идиоты. И их становится все меньше.
На этот раз он думал чуть дольше. Наконец кивнул:
– - Я вынужден согласиться и с этим. У нас есть еще невыясненные проблемы?
– - У меня нет.
– - И у меня нет.
– - Он встал.
– - Желаю удачи.
– - Вам тоже, -- сказал я.
Голубков вышел его проводить, его не было минуты четыре. Видимо, Волков давал ему какие-то цэу. Потом полковник вернулся.
– - Крепко ты его взял за горло, -- отметил он, и неясно было, чего больше в его тоне -- одобрения или осуждения.
– - Надеюсь, -- ответил я.
– - А как он отвечал на твои вопросы, а?
– - Ни одному его слову не верю!
– - Да? Ну-ну!
– - неопределенно отозвался Голубков и как-то словно бы искоса, с интересом посмотрел на меня. И вновь я не понял, одобряет он или осуждает мои слова.
– - Ладно, Пастух, отдыхай. Смотри телевизор, а еще лучше -- спать пораньше ложись. Машина за тобой придет в пять утра. Ключ от входной двери у водителя есть. Когда соберешь ребят, дашь мне знать. Встретимся здесь
– - Как я с вами свяжусь?
– - Водитель знает. Спокойной ночи, Серега.
– - Спокойной ночи, Константин Дмитриевич...
Когда он ушел, я вытащил записную книжку и подсел к телефону. Нужно было вызвонить Артиста, Муху и Трубача, чтобы завтра не тратить на это время. Но в трубке стояла мертвая тишина -- телефон был отключен. Я сунулся было позвонить из уличного автомата, но дверь была заперта и не отпиралась изнутри. Мощная дверь, динамитом ее только и возьмешь. Крепкие решетки на окнах. Однако! Я к Кипру даже на метр не приблизился, а уже сидел в тюрьме. Что у них за порядки такие?
А и хрен с ними, решил я. Пощелкал кнопками телевизора, но глазу не за что было зацепиться. Поэтому плюнул
IV
К Калуге мы подъехали в половине восьмого утра, еще минут сорок потеряли, пока искали улицу Фабричную, на которой жил Боцман.
Полковник Голубков не соврал: машину нам дали классную, лучше не придумаешь: серебристый джип "патрол" с двигателем-"восьмеркой" мощностью не меньше трехсот сил. И водитель был под стать тачке: лет тридцати, плотный, как молодой подберезовик, в штатском, но явно с армейской выправкой. Старлей или даже капитан. Но он не сказал, а я не стал спрашивать. Назвался просто: Валера. Ну, Валера и Валера. Лишь бы дело знал. А он его знал. На свободных участках "патрол" разгонялся километров до двухсот, сонные гаишники даже жезл не успевали поднять и заверещать в свисток. Но информацию на соседние посты о злостном нарушителе скоростного режима почему-то не передавали. А может, и передавали, но там не решались задержать нас. На джипе не было никаких ментовских прибамбасов вроде мигалок или сирен, но, возможно, в номере, с виду вполне нормальном, была какая-то цифирка, означавшая, что это машина спецслужбы. Или по-другому рассуждали: если человек прет таким нахалом, значит, имеет на это право. И если бы не запрудившие все шоссе фуры и тяжелые грузовики, снявшиеся спозаранку с ночных стоянок, мы были бы в Калуге уже часов в семь утра. Но дорога -- это дорога, у нее свой отсчет времени.
В общем, когда я поднялся на пятый этаж блочной "хрущевки" без лифта и позвонил в нужную дверь, жена Боцмана сказала, что Митя уже уехал на работу, он с девяти, но добираться на двух автобусах, а они плохо ходят и к тому же -- час "пик", все на работу едут.
Митя. Дмитрий Хохлов. Боцман,
– - Где он работает?
– - спросил я.
– - Охранником в пункте обмена валюты. Возле автовокзала, слева, там вывеска издалека видна. А вы кто?
– - Мы вместе служили. Я Сергей Пастухов. Она недоверчиво посмотрела на меня:
– - Вы и вправду Пастух? Надо же. Митя много про вас рассказывал. Я думала, что вы, как этот -- Шварценеггер. А вы самый обыкновенный. Даже и не слишком из себя видный.
– - Ну, спасибо, -- сказал я.
Боцману было двадцать шесть лет, а жене его я дал бы не больше двадцати. Красавицей я бы ее не назвал, но было что-то в ее круглом, чуть скуластеньком лице, какой-то затаенный внутренний свет, который пробивался даже сквозь утреннюю будничную озабоченность.
Их трехлетний сын, полуодетый к детскому саду, крутился тут же, в тесной прихожей, на пороге которой мы разговаривали. Он был весь в Боцмана -- такой же чернявый, бука букой, тоже весь в отца.
– - Ты чего такой строгий?
– - спросил я его. Он посмотрел на меня исподлобья и юркнул за юбку матери.
Она улыбнулась:
– - Чужих стесняется. Как и Митя.
– - Ну, как он?
Она поняла, что я имею в виду.
– - Да как тебе сказать, Сережа... Днем молчит. Ночью иногда вскакивает и орет. Верней, наоборот: сначала орет, потом вскакивает. А потом сидит на кухне до утра, кулак на кулак, и лбом на них или подбородком. И взгляд иногда -- как у рыси.
– - Она посмотрела на меня и добавила: -- Как у тебя. Испортила вас эта война. Хоть вернулись -- и то, слава Богу... Извини, мне на работу к девяти, а еще Саньку в садик нужно.