Их невинная любовница

Блэк Шайла

— Дейн, будь аккуратен с ними, — умоляла она. — Не причиняй им вреда.

Часовой изогнул бровь.

— Это не будет проблемой.

Пайпер улыбнулась и поцеловала сестру в щеку.

— Я так рада за тебя. Просто помни, что однажды ты простишь меня. И не забудь о вещах, которые я положила в твой чемодан. О, я также включила все твои любимые штучки для волос. Их трудно найти там, куда ты едешь.

В Далласе? Но уверенные лица Оливера, Каллума и Рори подсказали ей, что она не ступит в Техас.

— Что происходит? — Тори сжала руку

сестра.

— Кузен, возможно, ты должен объяснить, — сказал Талиб и посмотрел на Оливера.

Кузен? Она никогда не слышала, чтобы Тал называл Оливера своим кузеном, но муж Пайпер явно имел в виду эту форму обращения. Мысли Тори закружились. Безакистан серьезно относился к семейным традициям. Она была тому доказательством. Когда безакистанец женился, остальные члены семьи признавали нового супруга. Не как невестку, а как настоящего члена семьи.

О боже. Оливер был женат на сестре Талиба. Конечно, это ничего не значит…

— По моим правам безакистанского мужчины и члена королевской правящей семьи, я претендую на свою невесту. И по праву всех мужчин этой земли я хочу разделить ее со своими братьями. — Оливер послал ей испепеляющий взгляд, и Тори показалось, будто он видит сквозь пижаму, которую она надела всего час назад. Она была мягкой и теплой, и Тори подумала о том, что ничто не ощущалось на ее коже лучше, чем их руки. Ничто никогда не будет.

Теперь она ощущала себя обнаженной и незащищенной.

— Что происходит? — снова спросила она.

Талиб проигнорировал ее, решив встать перед Оливером. Может, теперь шурин объяснит, что все, о чем думал Оливер, не сработает.

Талиб положил руку на голову Оливера.

— От имени твоего отца, я встану вместо него, а также за свою сестру. Возьми ее с моим благословением. По нашему закону у вас есть тридцать дней, чтобы убедить ее. Наших невест могут украсть, но они не рабыни. Невеста королевской особы должна быть сватана и завоевана в отведенное время или отпущена, чтобы найти более подходящую пару. Я предлагаю вам использовать это время, чтобы с удовольствием заклеймить ее и подчинить себе.

— Я не хочу, чтобы меня клеймили или подчиняли, — возразила Тори. Должно быть, это какой-то странный сон. Этого не может быть. — Я девушка из Техаса. Нас не крадут. А если это происходит, то закон возражает. Вы не можете ожидать, что я пойду с вами, потому что есть какой-то устаревший, варварский ритуал, который не должен применяться ко мне.

— Закон этой страны применим к тебе, — сказал Талиб, когда Кейд и Рейф подошли к ней с ухмылками, которые привели ее в бешенство.

Ее гнали к британцам?

— Это шутка, да? Вы же знаете, что на дворе двадцать первый век, и технически это преступление.

Талиб шагнул вперед.

— Не в этой стране. И теперь тебе пора узнать, что Оливер Тарстон-Хьюз и его братья имеют полное гражданство Безакистана. Я полагаю, они намереваются увезти тебя в какое-нибудь уединенное место на период наложничества.

— Период наложничества? —

Твою мать. Они были серьезными. Согласно закону — древнему и несколько варварскому закону — безакистанскому королевскому двору разрешалось украсть невесту. Затем она становилась наложницей братьев-похитителей, и у них был месяц, чтобы использовать практически любые средства, необходимые, чтобы убедить ее остаться с ними. Если она решит уйти в конце, ее желания будут исполнены, и она не пострадает от социального бесчестия.

Как они убеждали невесту? Удовольствием. Сексом. Долгими ночами соблазнения.

Все в этой идее было ужасно. Ужасающая шутка. Она была влюблена в них. Если она даст им тридцать дней близости, она никогда не сможет уйти.

— Тебе решать, но я надеюсь, ты сделаешь правильный выбор. Я надеюсь, ты предпочтешь любовь страху. — Пайпер обняла ее, затем встала рядом с Талибом. — Я желаю тебе добра. И улыбнись, потому что фотографы снаружи. Только частные. Я сама хотела бы иметь такие фото, но мое похищение и связывание так и не довели до конца.

Талиб улыбнулся жене.

— Я все исправил, любовь моя. Я связываю тебя как можно чаще. Я думаю, наша сестра сейчас сделает какую-нибудь глупость.

Черт, да, сделает. Она сбежит. Если бы она смогла добраться до ванной, то могла бы запереться в ней. Угрожала чистая паника. Она бросилась в ванную, ее босые ноги стучали по мрамору.

Прежде чем она успела это сделать, сильная рука обхватила ее за талию, притянув спиной к твердой, мускулистой груди.

— Дай мне шанс, дорогая. Дайте мне десять минут наедине с тобой, и если ты не согласна со всем, что я хочу сказать, я отпущу тебя. Ты можешь провести здесь свои тридцать дней, и мы больше не будем тебя беспокоить, — поклялся Оливер, его дыхание касалось ее уха.

Она вдохнула его запах. Пряный, мужской и чистый. Прошло меньше двадцати четырех часов с тех пор, как она прикоснулась к нему, и она скучала по нему, как будто они были в разлуке много лет. Тело предало ее, прижавшись спиной к нему. Рука вокруг нее напряглась, и она обнаружила, что опирается на его силу.

— Ты не можешь украсть меня, Оливер.

— Могу, но не стану. Дай нам десять минут. Ты должна их нам.

Стыд захлестнул ее. Он был прав. Тори подумала, не совершила ли она ужасную ошибку. Она была так сбита с толку, но делала ли она лучше или хуже, закрываясь от них?

— Хорошо. Но ты должен пообещать, что отпустишь меня в конце.

— Если ты в конце не упадешь на колени и не попросишь нас забрать тебя, мы оставим тебя здесь. Срок наложничества истечет через тридцать дней, и этот пробный брак закончится. Ты можешь сказать Талибу, что отказываешься от заявления и живешь своей жизнью.

— Мы все можем жить своей жизнью, — сказала она.

— Не все, — ответил Оливер. — Я не знаю, что мы будем делать, но мы будем любить тебя до самой смерти.

Она повернулась, выворачиваясь из его объятий, чтобы видеть его лицо.