Их позвал горизонт

Шумилов Александр Васильевич

"16 генваря достигли мы широты 69°23′S, где встретили матерый лед чрезвычайный высоты, и в прекрасный тогда вечер, смотря с салинга, простирался оный так далеко, как могло только достигать зрение", — писал М. П. Лазарев.

Зарубежные географы пытались одно время оспаривать приоритет русской экспедиции: Беллинсгаузен, мол, "видел континент, но не опознал его как таковой". Однако дневники участников экспедиции полностью опровергают эти нелепые измышления.

В начале февраля, когда шлюпы достигли широты 69°07′30″, Беллинсгаузен

записывал: "Здесь за льдяными полями мелкого льда и ледяными островами виден материк льда, коего края обломаны перпендикулярно и который продолжается по мере нашего зрения, возвышаясь к югу, подобно берегу".

Более того, Беллинсгаузен высказал удивительно прозорливые соображения о природе Южного континента: "Огромные льды, которые по мере близости к Южному полюсу подымаются в отлогие горы, называю я матерыми, предполагая, что когда в самый лучший летний день морозу бывает 4°, то тогда далее к югу стужа, конечно, не уменьшается, и потому заключаю, что сей лед идет через полюс и должен быть неподвижен, касаясь местами мелководиям или островам… которые несомненно находятся в больших южных широтах".

Сейсмические и буровые работы, выполненные за последние десятилетия, позволили составить карту подледного рельефа Антарктиды. Выяснилось, что ледяной щит, толщина которого местами достигает четырех с половиной километров, действительно укрывает под собой не единый материк, как считалось раньше, а громадный архипелаг островов. Иногда ледник покоится на суше, иногда лежит на мелководьях, иногда находится на плаву. Шестой континент воистину материк льда…

Вообще создается впечатление, что научные результаты экспедиции и научные заслуги самого Фаддея Фаддеевича до сих пор не оценены по достоинству.

Случилось так, что два немецких ученых-натуралиста в самый последний момент (уже в Копенгагене) отказались от участия в экспедиции. Кажется, они не вполне доверяли мореходному искусству русских моряков. Так или иначе найти им замену не удалось ни в Копенгагене, ни в Лондоне; экспедиция ушла в море без натуралистов.

"Они отказались для того, что будто бы им дано мало времени на приуготовление к путешествию, — с иронией пишет Беллинсгаузен. — Может быть, они и правы, но я как военный думаю, что ученому довольно привезти с собою одну свою ученую голову".

Впрочем, и без натуралистов на шлюпах дважды в сутки проводились метеонаблюдения (отмечались сила и направление ветра, волнение, температура воздуха, давление, абсолютная влажность). Раз в сутки, если позволяла погода, определялось магнитное склонение. Время от времени измерялась температура и определялась плотность воды на различных глубинах, оценивалась скорость течений — поверхностных и глубинных.

Начальнику экспедиции пришлось самому собирать гербарий в Австралии (он включал 77 видов растений), готовить географо-статистический отчет "Краткое известие о колонии в Новом Южном Валлисе". В его книгу, изданную в 1831 году, включены исторический обзор "Замечания об острове Отаити"

и небольшой словарик языка туземцев острова Фейсе.

Со всем этим Беллинсгаузен прекрасно справлялся, доказывая, что достаточно "привезти с собою" просто умную голову.

Естествоиспытатель — почти забытое теперь слово. "Натуралист, специалист по естественным наукам", — сухо объясняет современный толковый словарь.

Если же попытаться найти синоним, более подходящим кажется "мыслитель", "натурфилософ", человек, который стремится познать природу, окружающий мир, стремится разобраться в причинах того или иного явления.

Беллинсгаузен, не будучи натуралистом, был подлинным естествоиспытателем.

Используя штилевую погоду, и офицеры, и матросы увлеченно занимались несложными опытами:

"Ежели взять пустую портерную бутылку, закупорить хорошею пробкою, привязать к лоту и опустить в море, то при поднятии бутылки она будет наполнена водою и крепко закупорена, с тою разностью, что пробка оборотится другим концом кверху… Повторяя опыты на разных глубинах океана, мы удостоверились, что сие всегда последует с бутылкою, таким образом опущенною от тридцати до сорока сажен, а менее тридцати сажен сего не случится".

"Признаться, сначала сие приводило всех нас в недоумение, — пишет Беллинсгаузен, — но после многих таковых опытов мы заключили…"

Прервем здесь цитату. Не столь важна причина этого явления (читатель и сам найдет объяснение), важен естествоиспытательский дух, присущий Беллинсгаузену и его помощникам.

"Таковые опыты, — совершенно справедливо отмечает в заключение Фаддей Фаддеевич, — хотя с первого взгляда покажутся маловажными, но впоследствии послужить могут к важным открытиям, подобно упавшему с дерева яблоку, которое подало великому Невтону мысль о системе всеобщего тяготения…"

В литературе уже отмечалось, что Беллинсгаузен, опираясь на свои наблюдения, а зачастую и на многочисленные опыты, сумел объяснить многие явления, которые в то время вызывали недоумение у географов. Однако его теории, опубликованные в книге "Двукратные изыскания в Южном Ледовитом океане…" (тираж… 600 экземпляров), остались незамеченными, а стало быть, и непризнанными. Он, например, первым сумел понять механизм образования коралловых атоллов, однако позже эта заслуга была приписана Чарлзу Дарвину.

На страницах своей книги моряк Беллинсгаузен смело вступал в полемику с признанными учеными авторитетами. Он умел внимательно наблюдать и делать правильные выводы, сколь бы парадоксальными они ни казались.

Так было с происхождением саргассов — странных водорослей, которые когда-то вызвали почти мистический ужас у моряков Колумба, а потом — в течение трех с половиной столетий! — служили объектом яростных споров ученых. На многие сотни миль покрыта поверхность Саргассова моря этими гигантскими плавающими растениями. Диаметр их стебля достигает порой сорока — пятидесяти сантиметров, а длина — ста и более метров!