Их заложница
Шрифт:
С Марком мы со вчера не виделись. Он отдавал приказы и передавал угрозы через охрану. Он — хозяин жизни, а я его кукла, которая должна подчиняться. Он достал меня из грязи, откормил, отпоил, родителям построил дом. Я должна быть благодарна. Это все мне пришлось услышать за день. Я-то, наивная, полагала, что он делал это из любви, а оно вот как. Это, оказывается, его вложение в рабыню, которая покорится во всем, если только потребуется.
— Проходите!
Охранник возвращается через полчаса, не меньше. Я окончательно убеждаюсь, что это специально. Всё
Меня никто не провожает. Я сама иду по тротуарной дорожке к двери, жду, что и здесь меня будут удерживать, но нет. Женщина лет пятидесяти открывает дверь, жестом показывает входить и приказывает идти за ней. Где-то на последних ступеньках лестницы, ведущей на второй этаж, коленки начинают подгибаться. Сердце бешено бьется, руки трясутся. Я видела его два раза, но мы даже не разговаривали. Сейчас же нам, судя по всему, придется не только разговаривать, но и…
Пережить бы, господи. Пережить и не сломаться, потому что он единственный человек, способный сделать мне больно.
— Сюда, пожалуйста, — женщина проводит меня в кабинет, закрывает за мной дверь и ретируется.
Я осматриваюсь, но в полутемноте видно мало. Только силуэты: стола, стульев, дивана. Я даже не могу понять, одна ли я в помещении, или Руслан уже здесь. Судя по тому, в какой дикой агонии заходится мое сердце, я тут не одна и мужчина находится где-то рядом.
— И что ты застыла? — его голос тут же выводит меня из транса.
Я вздрагиваю и веду плечами, но продолжаю стоять на месте.
— Что мне делать?
Он смеется.
— Идти ко мне, становится на колени, просить помилования для своего мужика.
— Я не буду ни о чем просить.
— Да? — он усмехается. Я не могу видеть этого, просто знаю, что ухмылка появляется на его лице. — Будешь, но согласен, не о помиловании.
Если бы я не знала Руслана, подумала бы, что его слова звучат двусмысленно, но я прекрасно понимаю, что он произнес то, что хотел.
— Вы поссорились? — спрашивает Руслан.
— Это имеет значение?
— Конечно! Я предполагал, что ты станешь сговорчивой и послушной, чтобы освободить своего мужчину. Ты же помнишь, что он может сесть за решетку?
— Да.
— И что же?
— Мне плевать, — произношу так резко, что самой становится страшно.
— Даже так… что ж… хорошо. Тогда я просто трахну тебя, не ожидая особой услужливости. Можешь сопротивляться.
— Зачем я тебе? И почему ты просто не отомстишь Марку?
Руслан смеется и встает. Его темный силуэт надвигается на меня и останавливается в паре сантиметров.
— Потому что отомстить я хочу вовсе не ему, — говорит мне на ухо.
Руслан обходит меня со спины, останавливается сзади и обнимает одной рукой за талию так, что я тут же оказываюсь прижата к его твердому телу.
— Ты… — тихо говорит он. — Ты единственная причина, по которой я вернулся, — шепчет он. — Это звучит так страстно, не так ли? Запретно, сильно, так,
Его резкий смех разрезает весь интимный момент, впрочем, через секунду я убеждаюсь, что он сделал это специально.
— Господи, Ева! Не вздумай поверить, потому что вернулся я ради мести. Тебе и твоему ублюдочному мужику. Вы двое сломали мою жизнь, — шипит он зло. — А я сломаю вашу.
Руслан с силой разворачивает меня к себе и толкает назад так, что мне приходится быстро перебирать ногами. Ягодицы упираются в стол, но Руслан и не собирается останавливаться, но толкает меня на столешницу сильнее. Я оказываюсь на ней, после чего слышится треск ткани. Он рвет на мне платье, разрывает нежную ткань от щиколоток до груди, отбрасывая материал в сторону.
Он останавливается, упирается руками по обе стороны от меня, рассматривает. Ощущаю касание на своей руке. Он сжимает мою кисть, вынуждает поднять руку и прижимает ее к своему паху.
— Сделай что-то, потому что у меня на тебя даже не стоит нормально!
Глава 5
Руслан
Конечно, он врал. Он ей, мать его, врал, потому что признаться в том, что дико хочет ее до сих пор, не мог. А он хотел. Так хотел, что член был готов разорвать ширинку, лишь бы выбраться наружу. Он ее все семь лет хотел. Вспоминал и дрочил, как сопливый ботаник, на ее образ. На воспоминания той ночи, когда она была его. С бабами спал, а перед глазами пелена: ее стоны, руки на его плечах, выдохи, губы на его губах.
И вот она снова его.
Трясется вся и глаза отводит, будто стесняется, но он-то знает, что нет. Собрал информацию и на нее и на престарелого хрыча, к которому она ушла. Нет, первое время он думал, что она просто ушла, что Марк ей что-то наговорил, сказал, показал, убедил. Ее ведь так просто было обмануть: чистую, невинную и наивную. Она была слишком доброй, чтобы видеть в людях зло, а когда ей открывали глаза — верила и ужасалась. И тогда его боялась.
Он думал, что его оклеветали и ждал момента, когда сможет с ней поговорить, встретиться, что-то сказать. Первые месяцы он едва сводил концы с концами, его никуда не брали. Да и кому нужен оборванный пацан, от которого воняло? Тогда ведь и помыться толком негде было. Домой ему вернуться нельзя было, да и слонялся он на другом конце города. Спал на улице, ел то, что довелось украсть.
Так он и попал к Старицкому. Случайно. Украл палку колбасы и булочку с прилавка. Его так и нашли с наполовину съеденной колбасой и булкой за щекой. Вадим Старицкий тогда посмотрел на него и сказал не трогать. К себе его забрал. Вначале поручал мелочные дела, присматривался к нему, а потом… потом он дослужился до того, что имеет сейчас. Он всё имеет. Заслужил. Был преданным псом авторитету до самой его смерти. И не думал о предательстве, тогда как вокруг Старицкого один за другим оказывались крысами.