Их жаркий ноябрь

Бузакина Юлия

В груди ноет, скребет без Анны. Вздохнул, стукнул кулаком по стеклу. Надо ехать к ней. Иначе не получается.

«И пособие по воспитанию детей купить… Должен же быть способ заставить их не орать круглосуточно…»

«И шубу ей купить… И сапоги теплые… Она же не купит. Дочке купит, а сама будет в пальто всю зиму ездить»…

Мысли кружились обрывками, и впервые за долгое время он испытал нечто похожее на облегчение. Исключительно от того, что работали мысли в направлении Анны. Что для нее купить, как с ней дальше отношения строить, как с ребенком чужим ужиться… Примет ли она его

обратно? Или снова станет упрямиться?

«Станет упрямиться, погружу в машину вместе с дочкой, и насильно сюда привезу», — хмуро подумал он.

??????????????????????????

Глава 34

Утро. На кухне что-то бормочет маленький телевизор — мои родители не уходят на работу, не посмотрев «Доброе утро» на первом канале. Бодро стучат приборы о тарелки, шумит чайник. У мамы отпуск, но она не пропускает завтрак с папой — они так привыкли. Почти тридцать лет каждое утро завтракают вместе, слушая новости.

Сонно протираю глаза, заматываюсь в халат и выбираюсь на кухню. Здороваюсь с родителями, включаю маленькую кофемашину.

Места для Евы в саду так и не нашлось, работы для меня пока тоже, так что мы с мамой упорно пытаемся учить Еву читать и писать. Единственное, что изменилось за последние дни, так это то, что мы записали Еву на занятия по подготовке к школе. Теперь каждую среду и пятницу я обязана таскать ее на соседнюю остановку, где арендует помещение модная частная школа.

Смотрю на прогноз погоды — в Краснодаре ноль — плюс три, гололед и холодный ветер. Что поделать? Через неделю начнется зима.

Спохватываюсь — щелкает кофемашина. Забираю ароматный «Американо» и подхожу к окну. Внизу, на ветках деревьев и на траве мерцает иней. А пальто теплое осталось в ростовской квартире. Я забыла его забрать, когда уходила от Валеры. И почему-то мне все равно. Кажется, если я замерзну насмерть где-нибудь на лавочке, будет лучше, чем сейчас. Потому что после расставания с Константином я будто хожу по каленому железу.

В глубине души я жду, когда закончится ноябрь. Мне кажется, с первым днем зимы станет немного легче. Если повезет, пойдет снег, скроет от глаз разноцветные листья, и я смогу жить так, как жила до встречи с Костей. А пока без него очень плохо. До ломки, до дикой боли в мышцах.

Позавчера приезжал Валера. И совсем не для того, чтобы проведать дочку и узнать, нужно ли ей что-нибудь купить на зиму.

Оказывается, дядя Жора снял новую дверь с петель нашей с Валерой однушки, и увез обратно в Краснодар. Пропажу двери мой муж обнаружил только три дня спустя, когда привел квартирантов. Он решил сдавать нашу общую недвижимость, чтобы не стояла без дела. А тут — двери уже три дня нет, и кто-то несчастное жилище умудрился обчистить. Наверное, местные гопники, которым всегда на сигареты и водку не хватает. Вынесли из квартиры все, даже диван и барную стойку со стульями выкрутили. Видимо, решили продать мебель на Авито.

Валера в бешенстве, я в долгу не осталась. Какое право он имеет сдавать нашу общую квартиру, если дочке денег не дает? И понеслось… мы так орали в прихожей, что Ева забилась в бабушкину с

дедушкой спальню, а моя мама позвонила крестному. Папе бесполезно звонить, его никто с работы не отпустит, даже если нас убивать будут.

Дядю Жору Валера всегда побаивался и недолюбливал, а тот как раз был на дежурстве.

«Кто твою дверь с петель снял? Я! Это была моя дверь!» — бил себя в грудь кулаком и напирал огромным животом на нерадивого отца Евы прибывший крестный.

«И квартиру ты сдавать не будешь! Я позабочусь, чтобы тебя налоговая закидала штрафами за незаконную предпринимательскую деятельность! А теперь пошел отсюда на хрен, пока я тебе яйца не отстрелил!»

И достал служебный пистолет. Перезарядил. С бешеным взглядом нацелился Валере в лоб, и тот, икнув, бросился вон из квартиры.

Крестный вынырнул из квартиры следом. Отборный мат, грохот на лестничной клетке… в общем, Валера отхватил по самое «не хочу» и был вынужден спасаться бегством. Впереди судебное заседание, не знаю, как поступок дяди Жоры отразится на моей репутации. Если одним заседанием дело не закончится, придется нанимать адвоката. Хотя, к чему нам адвокат? И так все ясно.

— Аня, занятия у Евы в десять. Через полчаса буди ее, наверное.

Мама убирает со стола посуду и, как всегда, раздает указания. Я согласно киваю и отпиваю глоток кофе.

Раньше я бы возмутилась, а сейчас все равно. Совсем. Как будто внутри меня все умерло. Нет эмоций, нет чувств. Только глухая боль где-то глубоко внутри.

Бужу Еву. Она волнуется — в первый раз идет в подготовительную школу. Тщательно чистит зубки, сопит, в десятый раз проверяет свой рюкзачок.

Мама кормит ее завтраком, заплетает косичку, а я заставляю себя накраситься. Именно заставляю, потому что мне все равно, как я выгляжу. Но что скажут люди… через одного же все вокруг мамины знакомые. Знают, что я вернулась домой с дочкой и развожусь с мужем.

Надеваю шерстяное платье, теплые чулки, но, наверное, по любому замерзну. Ради одной остановки я не стану брать со стоянки машину.

— Надень мою шубу, — ворчит мама. — Заболеешь же.

— Не хочу твою. Хочу свое пальто.

— Его украли! Продали, наверное. Ходит кто-то другой в твоем зимнем пальто, — ухмыляется мама.

Хмурюсь. У меня было хорошее зимнее пальто. Оттороченное норкой, теплое и стильное пальто. А теперь его нет. И работы нет. И, кажется, Валера украл у меня все — возможность продолжать жить в Ростове, работать на прилично оплачиваемой работе, любить и быть любимой. Как же я его ненавижу!

— На выходных поезжай в торговый центр, отец денег даст. У него премия квартальная должна быть, — вещает мама.

А я чувствую себя так, будто только закончила десятый класс. Тогда мама говорила те же самые слова. У папы квартальная премия, поедем, купим тебе вещи.

??????????????????????????

— Нет, не поеду. Потом как-нибудь, когда распродажи начнутся, приобрету что-нибудь со скидкой.

— Гордая, да? — посмеивается мама.

— Да, гордая. Не хочу ваши деньги брать. И так на Еву, сколько потратили за неделю. Карандаши, ручки, тетрадки, букварь. На обучение две тысячи в месяц.