Иисус для неверующих
Шрифт:
Сходные черты есть и между библейскими повествованиями о деяниях Моисея, Илии и их преемников, и между циклом Моисея/Иисуса Навина и циклом Илии/Елисея. Например, способность разделить воды, чтобы дать людям пройти посуху, которую прежде приписывали Моисею и Иисусу Навину, была также присуща Илии и Елисею (4 Цар 2:8, 4 Цар 2:14). И Моисей, и Илия могли увеличивать запасы еды. Моисей вел народ через пустыню при помощи огненного столпа, связавшего небо и землю, а Илия обладал властью низвести огонь с небес и тем показать, что Бог ответил на его молитвы (3 Цар 18:20–35), и покарать противников (4 Цар 1:10 и сл.).
Чудеса, приписываемые Моисею, Илии и их преемникам, всегда служили национальным интересам евреев. Бог вершил чудеса через Моисея, поражая своих врагов, которые неизменно (и далеко не случайно) оказывались и врагами Израиля, – о чем свидетельствуют казни Египетские. Бог вершил их через Иисуса Навина, чтобы уничтожить «Хананеев и Хеттеев, и Евеев, и Ферезеев, и Гергесеев,
В данном исследовании чудес и сверхъестественного нам придется столкнуться и с проблемой «теодицеи» – попыткой согласовать совершенство Бога с наличием в мире зла. Как только Богу приписывается сверхъестественная сила чудотворения, верующим тут же требуется объяснять, почему в одних случаях Бог предпочитает действовать, а в других – нет. Если Бог волен отвечать на молитвы родителей, просящих спасти их дитя от смерти во время войны, означает ли гибель солдата в бою, что родительские молитвы за него не имели силы – или что убитый заслужил свою участь в глазах Бога? Сколь приемлемы такие заключения? Если Бог и правда может накормить голодных манной с небес или преумножить еду так, чтобы ее хватило на всех, но вместе с тем позволяет людям гибнуть от голода в дни засухи или нашествия насекомых-паразитов, можно ли такого Бога назвать моральным? Если Бог мог сокрушить и уничтожить врагов еврейского народа во времена Исхода, почему Он не вмешался, чтобы остановить Холокост? Если вы склонны приписывать Богу сверхъестественную власть, вам придется объяснить, почему Он использует ее так выборочно – и почему в человеческой жизни так много боли, болезней и трагедий. Как говорил драматург Арчибальд Маклиш в своей пьесе [27] J. B., созданной на основе библейской Книги Иова: «Если Бог – на самом деле Бог, то он не благ. Если же Бог благ, то он не Бог» [28] . Если допустить, что Бог обладает сверхъестественной властью и пользуется ею, родится божество настолько капризное, что оно покажется нам безнравственным. Если же помыслить, будто Бог не имеет сверхъестественной власти, родится божество настолько слабое, что оно покажется бессильным! Вот дилемма любой теодицеи. Божество аморальное или бессильное – а возможно, и аморальное, и бессильное, – обладает очень ограниченным сроком годности.
27
Американский поэт и писатель, лауреат Пулитцеровской премии (1892–1982).
28
Это часто повторяемый рефрен в пьесе Арчибальда Маклиша J.B. Детали см. в библиографии.
Я прошу читателей признать наличие проблемы, которая встает перед нами, если мы не в состоянии избежать буквализма, столь долго затемнявшего понимание Библии. Сколь бы благочестивым и освященным веками ни выглядело наше невежество, оно по-прежнему остается невежеством и, как таковое, разрушает все, что мы знаем о рациональном мышлении. Только чисто магическая точка зрения на Бога и жизнь могла породить предположение, будто предания и фольклорные легенды, окружавшие человека по имени Авраам, – который жил (если жил вообще) приблизительно за 900 лет до того, как эти легенды были зафиксированы в письменном виде и стали Священным Писанием, – передавались с безукоризненной точностью. Даже истории о Моисее, обычно датируемые 1250 годом до нашей эры, стали частью библейского текста не ранее чем спустя 300 лет после его смерти. Могли ли эти истории пройти через 300 лет устной передачи так, чтобы чудеса не оказались преувеличенными, а детали – приукрашенными? Разве это не чисто человеческая склонность – постоянно расширять повествование по мере пересказа? Когда мы переходим к Иисусу и Евангелиям, период устной передачи сокращается от нескольких веков до 40–70 лет. Но снимает ли это проблему? Могут ли устные предания передаваться без искажений сорок, а то и семьдесят лет?
Этот принцип лучше всего проиллюстрировать на примере важнейшего события еврейской истории, где описан миг рождения Израиля как нации – события, которое ежегодно отмечается богослужением в честь иудейской Пасхи. Кульминационный момент этой истории – грандиозное чудо разделения вод Красного (Чермного) моря (Исх 14). Сесил Демилль внедрил в наше сознание образ данного события благодаря своему фильму, названному
Что же не так с этим рассказом о чуде? Во-первых, если израильтяне в прямом смысле слова перешли через Красное море, они сильно отклонились от цели своего путешествия. Кроме того, ширина Красного моря в самом узком месте достигает почти двухсот километров, и если их путь, даже посуху, занял десять часов, как утверждает Книга Исхода, они должны были в среднем проходить пешком по двадцать километров в час. Километр за три минуты! Это было бы поразительным, невероятным достижением, особенно для смешанной толпы из людей всех возрастов, разного роста и разных сил! Однако оригинальный библейский текст на иврите говорит о некоем водоеме, называемом Ям Суф (Yam Suph). Это название, обычно переводимое как «Красное море», буквально означает «Тростниковое море». Сегодня Ям Суф отождествляют не с Красным морем, а с болотистым участком к северу от нынешнего Суэцкого залива. Глубина там чуть больше метра, ширина – километров тридцать, может, чуть больше, и пересечь его хотя и не просто, но вполне возможно. Уже одно это вызывает подозрения в том, что реальность данного исторического момента сильно отличалась от сверхъестественных представлений о нем, проникших в священную историю евреев лет триста спустя.
Представьте себе, если можете, ужас, охвативший безоружных беглецов, когда они, обернувшись, заметили вдалеке, в считаных километрах, облако пыли, поднятое египетской армией, пустившейся в погоню за ускользающей от них дешевой рабсилой! А перед беглыми рабами было болото, пройти его при всем везении было бы трудно, но как еще спастись от египетских солдат на железных колесницах? Они в любом случае были на грани гибели – либо от меча, либо от утопления. Положение казалось безвыходным. Чтобы по возможности оттянуть смерть, они устремились в болото.
Евреи, рабы, бегущие от угнетателей, шли налегке. У них не было почти ничего, кроме одежды, и они могли следить за каждым шагом, пока близились египтяне. Когда египетские колесницы достигли края болота, или Тростникового моря, евреи, по-видимому, успели уйти на несколько сотен метров. Чувствуя себя в высшей степени уверенно и предвкушая легкую победу, египтяне устремились через болото следом за ними. Но обремененная железными колесницами, тяжелой броней, мечами и копьями, египетская армия увязла в трясине, а еврейские рабы шли вперед, медленно, но неуклонно. Тридцать километров – путь неблизкий, и, наверное, прошел не один день, прежде чем они в конце концов достигли твердой почвы. Когда же Ям Суф наконец остался позади, ликующие евреи, сбросив камень с души, отважно устремились дальше, в пустыню, а египтяне все вязли в болоте. Да, то было поистине судьбоносное событие. Кому еще, как не Богу, они могли приписать свое избавление в те далекие времена? Они никак не могли победить египтян – но выжили. Не иначе, все природные силы божественного мира чудесным образом вмешались, чтобы спасти их!
Прошло примерно двенадцать поколений, прежде чем история этого поразительного события Исхода была записана. Разумеется, она обросла деталями – и, безусловно, элемент чудесного с течением лет только усиливался – однако сам опыт оставил неизгладимый отпечаток на жизни еврейского народа. Бог избавил их. Бог любит их. У Бога для них особое предназначение. С тех пор они стали считать себя избранным народом Божьим, связанным с ним договором или заветом, – тем народом, которому впоследствии суждено стать источником благословения для всех народов мира. Бог в их глазах обладал властью и над природой, и над водной стихией. Евреи провозглашали эту истину в своих литургических текстах, пересказывали вновь и вновь как часть своего эпоса. Когда же этот эпос стал наконец Торой, или Священным Писанием, и когда его стали читать в еврейских синагогах, он обрел название слова Божьего.
В ходе этого процесса сложилась история о главном чуде в еврейской Библии. Может, сходным образом возникли и рассказы о чудесах Иисуса? К этому вопросу мы сейчас перейдем. Но нам следует постоянно держать в уме приведенный выше анализ и связанные с ним проблемы. Возможно, евангельские чудеса – также не реальные события истории, а лишь внешние попытки выразить словами сильное внутреннее переживание. Можем ли мы разобрать их, демонтировать или даже вовсе вычеркнуть их из памяти об Иисусе, не подрывая при этом сам опыт Иисуса? Если нет, то у христианства нет будущего. Если да, то есть шанс, что христианству удастся выжить в мире постмодерна. Думаю, такая цель стоит затраченных усилий. И приглашаю вас еще в одну область, где необходимо отделить высшую истину от буквальных понятий.