Иисус Христос в документах истории
Шрифт:
Подход древних евреев был иным. Бог воспринимался источником как всего хорошего, так и дурного [1340] . «Я Господь, и нет иного, – читаем у второ-Исаии. – Я образую свет и творю тьму, делаю мир и произвожу бедствия» (45:7). Однако со временем в иудаизме возобладало мнение, что благостный и милосердный Бог не может быть ответственным за существующее в мире зло. Порождением зла должен быть не Творец мироздания, а кто-то иной, пусть и сотворенный Им, но восставший против Бога и вышедший из повиновения. Легенда о падших ангелах во главе с Сатаной, как замечают религиоведы, стала гениальным разрешением этой психологической коллизии.
[1340] См., например, 1 Цар 16:14; 3 Цар 22:22.
В глазах Иисуса Сатана имел необъятную власть на земле, был «князем (=владыкой) мира сего» (Ин 14:30; 16:11), «отцом лжи» (Ин 8:44), вселялся в одержимых (Мф 12:26; ср. Ин 22:3), а также был причиной других болезней (Лк 13:16). Поэтому целительство Иисуса заключалось в экзорцизме – изгнании из больного злых духов. В конечном счете Сатана должен быть
Скорое воскресение мертвых – постоянный мотив евангельских речений Христа. Представления Иисуса об этом событии в точности соответствовали господствовавшему в то время поверью. Хотя предания о чудесном оживлении отдельных умерших существовали у евреев давно (3 Цар 17:17-24; 4 Цар 4:18-37; 8:1-16), вера во всеобщее воскресение (вставание) мертвых возникла уже в послебиблейскую эпоху. Правда, некоторые ветхозаветные пророки пользовались этим образом, имея в виду национальное возрождение Израиля. Известные пассажи Исайи: «оживут мертвецы Твои, восстанут мертвые тела!» (26:19) и Иезекииля, описавшего, как кости мертвых облекаются плотью и оживают (37:1-10), – всего лишь метафора, относимая к еврейскому народу, терпящему национальное унижение. Иезекииль сам говорит, что «кости сии – весь дом Израилев» (37:11). Однако по мере разложения родоплеменного общества, появления и развития индивидуальной морали подобные общенациональные символы вдохновляли людей все меньше. Верующие искали в пророчествах Исайи и Иезекииля надежду на личное избавление от смерти и тлена. Воскресение стало пониматься в буквальном смысле как возвращение к жизни умерших людей [1341] . Впервые эта мысль откровенно выражена в Книге Даниила: «И многие из спящих в прахе земли пробудятся, одни для жизни вечной, другие на вечное поругание и посрамление» (12:2). Иисус почти дословно воспроизводит это речение в Евангелии от Иоанна 5:29. Со времен Маккавеев (сер. II в. до н. э.) вера в воскресение мертвых была уже достаточно распространена среди иудеев и прочно укоренилась в межзаветной апокрифической литературе [1342] . Апостол Павел, приведенный на допрос к царю Агриппе II, говорил о воскресении мертвых как о чем-то само собой разумеющемся (Деян 26:18). Грандиозное событие это ожидалось при «кончине» существующего мира, «века сего», и наступлении «дня Господнего». Бог воскресит людей, чтобы судить их по их делам, причем праведники унаследуют Царство Божие, станут нетленными (1 Кор 15:35 сл.), а грешники отправятся в геенну огненную, муку вечную. Иисус провозглашал, что это время уже наступает (Ин 5:28), отчего, как сообщают евангелисты, посылал оживлять мертвых своих учеников (Мф 10:8) и самолично воскресил некоторых умерших. Современные богословы, правда, предпочитают в этом случае говорить не о воскресении, а о воскрешении, имея в виду, что человечество окончательно будет восстановлено только при конце света, между тем как воскрешенные Иисусом люди в свое время снова умерли.
[1341] Одни исследователи видят здесь египетское, другие – иранское (зороастрийское) влияние. Так, в «Авесте» Ахура-Мазда говорит: «От гибели разложения, в награду соединю Я кости, волосы, мясо, внутренности, ноги и ногти» (Яшт 13.11).
[1342]2 Мак 7:9; 1 Ен 51:1-2; 3 Езд 7:32; 2 Бар 30:1; 50:1-4 и др.
Пожалуй, единственными в Иудее стойкими противниками веры в воскресение мертвых были саддукеи, составлявшие правящую храмовую группировку. Саддукеи вступали в полемику не только с Иисусом, но и с фарисеями, активнейшими пропагандистами воскресения и конца света, с которыми вместе заседали в синедрионе. Обычно саддукеи старались высмеять веру в воскресение и выявить нелепость этой, по одному выражению, «надежды червей». В Талмуде приводятся ехидные выпады противников воскресения, очень похожие на те каверзные вопросы, которые саддукеи задавали, по Евангелиям, Иисусу. Так, ссылаясь на предписание Торы «кто прикоснется к мертвому телу какого-либо человека, нечист будет семь дней» (Чис 19:11), александрийские евреи спрашивали рабби Иегошуа бен Ханину (кон. I – нач. II вв.): будут ли воскресшие люди нуждаться в очищении водою в третий и седьмой день? (И. Нид 70b). Рабби Иегошуа не нашелся, что ответить на это, но Иисус в таких случаях вел себя гораздо увереннее. На вопрос саддукеев, чьей женой будет по воскресении та, которая имела поочередно семь мужей, он ответил, что «в воскресении ни женятся, ни выходят замуж, но пребывают как ангелы Божий на небесах» (Мф 22:30; Мк 12:25; Лк 20:35-36), давая понять, что в будущем мире все браки будут отменены, а воскресшие люди уподобятся бесполым небожителям.
Опираясь в своем мировоззрении почти исключительно на Тору (Пятикнижие Моисеево), саддукеи подчеркивали, что в ней нет указаний на воскресение мертвых (В. Санг 90а-Ь), и критиковали фарисеев за извращение Святого Писания в угоду их мессианским и эсхатологическим идеям. По тем же основаниям саддукеи отвергали учение о душе и загробном воздаянии. Как видно по Евангелиям, Иисус также обрушивался на фарисеев, обвиняя их в том, что они следуют послебиблейской традиции – «преданиям старцев», «заповедям человеческим» (Мф 15:6; Мк 7:3,7) [1343] , то есть тому, что раввины называли второй, или устной, Торой (утверждая при этом, что она была дарована Богом тому же Моисею наряду с первой, т. е. настоящей Торой). Однако «заповеди человеческие» Иисус понимал очень своеобразно. Сюда не входило учение о Мессии, конце света и воскресении мертвых, вполне усвоенное им самим. По-видимому, Иисус протестовал лишь против сложных фарисейских ритуалов, в частности, против мелочной очистительной практики (Мф 23:13-33; Мк 7:8: Лк 11:39-44), а также против их показной набожности («лицемерия»), приводящей к искажению и даже к нарушению Закона (как, например, насчет заповеди заботиться о престарелых родителях – Мф 15:3-6). Однако по кардинальным вопросам веры основатель христианства должен был солидаризироваться с фарисеями против саддукеев, как это было впоследствии с апостолом Павлом (Деян 23:6-9).
[1343] «Заповеди человеческие» – выражение пророка Исайи (29:13).
Итак, основными источниками мировоззрения Иисуса были:
1) таргумы – арамейские переводы Ветхого Завета;
2) ветхозаветные апокрифы и псевдоэпиграфы;
3) послебиблейские устные сказания, легенды и притчи, ходившие среди палестинского населения.
Подчеркивая отсутствие у Иисуса специального раввинского образования, мы вовсе не пытаемся умалить его умственные способности, как это может кому-то показаться. Можно быть вполне развитой личностью, не проходя университетов. «Многознание уму не научает», – говаривал еще Гераклит Эфесский. Более того, судя по Евангелиям, очень часто отсутствие специального образования оказывалось скорее достоинством галилейского пророка, нежели его недостатком.
Возьмем хотя бы притчи Иисуса, которые, на наш взгляд, составляют душу синоптической традиции. В то время как, например, притчи Книги Еноха утомительно однотипны, назойливо-дидактичны и лишены живых образов, притчи Иисуса исполнены поэзии и природного очарования. В современных переводах Евангелий их обычно представляют в виде стихов или рифмованной прозы, имея в виду, что они именно так звучали вначале по-арамейски. Но даже в переводах притчи эти оставляют глубокое впечатление. Автор их был превосходным рассказчиком, прекрасно знавшим быт окружающих его людей, их заботы и чаяния. Пусть притчи эти подчас наивны (как, например, представления о царском пире: Мф 22:1-14; ср. Прч 9:1-2), но не скучны, не однообразны, потому что родились в гуще жизни, а не в умозрительной схоластике раввинских учителей. С простыми людьми Иисус говорил на простом, понятном им языке, чем выгодно отличался от иерусалимских книжных мудрецов. Кроме того, в его словах отражались внутренняя сила и убежденность, чего также не доставало столичным учителям (Мф 7:28; Мк 1:22; Лк 4:32). Конечно, их должна была раздражать необыкновенная популярность галилеянина, его способность быстро находить понимание и сочувствие простого народа. Думается, не столь уж неправ был Пилат, определивший, что иерусалимские старейшины предали Иисуса на смерть из зависти (Мф 27:18; Мк 15:10).
4
Хотя в Евангелиях представлен богатый набор эпитетов и прозвищ Иисуса, от Сына Божия и Господа до Сына человеческого и Царя Иудейского, некоторые его обозначения до сих пор не совсем ясны и представляют загадку для историков. Прежде всего это относится к прозвищу «Назорей» , встречаемому во всех четырех Евангелиях и Деяниях апостолов. Несомненно, что прозвище это фигурировало уже в первых сказаниях о Христе и, похоже, употреблялось еще при его жизни. Позже его заимствовали авторы Талмуда, часто именующие Иисуса: Иешу(а) ха-Ноцри. Следуя Луке, иудеи называли учение Иисуса «назорейской ересью» (Деян 24:5). Хотя в раввинских сочинениях это название не встречается, оно нашло отражение в Коране, где христиане выступают под обозначением ан-насара.
Почему Иисус назывался Назореем, и что означает это прозвище? Заметим, что Марк и Лука наряду с этим эпитетом употребляют очень похожее прозвище Иисуса: «Назарянин» (Мк 1:24; 14:67; 16:6; Лк 4:34). В последнем случае как будто бы видится указание на родной город Иисуса – Назарет [1344] . То есть «Иисус Назарянин» означает «Иисус из Назарета», так же как «Искариот» означает «человек из Кериота». Но одно ли и то же «Назарянин» и «Назорей»? Немало библеистов полагает, что это были взаимозаменяемые обозначения Иисуса, причем не связанные с палестинской топонимикой. В источниках, впрочем, ясности тут нет. Евангелист Матфей определенно связывает прозвище «Назорей» с Назаретом, когда рассказывает о приходе Святого семейства в этот галилейский город, и тут же добавляет: «да сбудется реченное через пророков, что Он (Иисус) Назореем наречется» (2:23). Тут мы сталкиваемся с дополнительной трудностью. Дело уже не столько в том, насколько правильно Матфей связал прозвище «Назорей» с названием галилейского города, а в том, что ни в одной книге Ветхого Завета нет такого пророчества, которое можно было понять или хотя бы истолковать так, что грядущий Мессия будет называться Назореем. Откуда Матфей взял такое пророчество? Что на самом деле стоит за прозвищем Иисуса «Назорей»?
[1344] Такой город не упоминается ни в Ветхом Завете, ни в Талмуде, ни в сочинениях Иосифа Флавия. Однако это не значит, что он не существовал в те времена. Вероятно, тогда это было всего лишь небольшое селение.
На этот счет существует несколько версий. Предполагают, что Иисус назывался Назореем, потому что принадлежал к назореям, особой категории верующих, посвятивших себя служению Богу и давших обеты воздержания, в частности, от вина (Чис 6:2-21). Древнееврейское слово назир означает «воздержание». Величайшим назореем считался у евреев ветхозаветный богатырь Самсон, не стригший волос, не употреблявший вина и сикера. При рождении Самсона ангел возвестил его матери, что «от самого чрева младенец сей будет назорей (в Септуагинте: ) Божий» (Суд 13:5). Может быть, Матфей находился под влиянием этого места, говоря о Назорее Иисусе? Назорей пользовались большим почетом, и их было немало во времена Иисуса (Иосиф Флавий. Древности, XIX 6.1). В Мишне назорейству посвящен даже особый трактат: «Назир». Не исключено, что назореем являлся Иоанн Креститель, о котором рассказывается, что он вел суровую аскетическую жизнь (Мф 3:4; Мк 1:6; Лк 1:15). Но был ли Иисус назореем в строгом смысле этого слова? Судя по Евангелиям, нет. Согласно Мишне, назорейство имело силу только в Палестине, на «чистой» земле (М. Наз 3.6). Иисус же во время своих странствий бывал в районе Тира и Сидона, в тетрархии Филиппа и в греческом Десятиградии, то есть на «нечистой» территории, чего настоящий назорей позволить себе не смел. Далее, за исключением сорокадневного пребывания в пустыне (Мф 4:1 и пар.) ничто не свидетельствует о том, чтобы основатель христианства соблюдал какие-то обеты и придерживался аскетической практики. Напротив, мы видим, что он не ограничивал себя в еде и вине, почему в народе его называли «ядца и винопийца» (Мф 12:19; Лк 7:34, – так по церковно-славянскому переводу; в греческом подлиннике грубее: ; ср. Ирм 23:20). Его учеников также обвиняли в том, что они не постятся по примеру фарисеев и последователей Иоанна Крестителя (Мк 2:18).