Иисус – крушение большого мифа
Шрифт:
В метафоре Иисуса, Иоанн – это певец грустных песен, а сам Иисус – это тот, кто играет на свирели мелодии отнюдь не грустные, а такие, под которые стоило бы пуститься в пляс. Так что, как можно видеть, цели и задачи у «певца» и «музыканта» тут разные и даже более того – противоположные.
Когда же метафора начинает раскрываться, и Иисус переходит к описанию двух образов жизни – своего и Иоанна, различие между ними становится и вовсе очевидным и вопиющим.
Иоанн – «классический» религиозный аскет, исключивший из своей жизни всякое, даже маломальское, удовольствие: «Ни хлеба не ест, ни вина не пьет».
Зафиксировав ситуацию с Иоанном, Иисус переходит к описанию уже своего образа жизни, и вот тут мы начинаем сталкиваться с некоторыми совсем неожиданными заявлениями, содержащими информацию как раз того самого «предосудительного» и «компрометирующего» характера, о которой шла речь выше. Судите сами, вот что Иисус говорит о себе и о своей репутации в народе:
«Пришел Сын Человеческий, ест и пьет. И вы говорите: «Вот человек, который любит есть и пить вино, друг мытарям и грешникам!».
В этих словах слышится ясное заявление Иисуса, что он, во-первых, совершенно далек от какого бы то ни было аскетизма. Если Иоанн «ни хлеба не ест, ни вина не пьет», то Иисус – «и ест, и пьет», причем под «пьет» явно имеется в виду употребление отнюдь не водички, без которой, разумеется, не обходился и Иоанн. Тут речь прямо и недвусмысленно идет о питии вина, коего Иоанн, по словам Иисуса, не пил, а вот Иисус, по его собственному утверждению – таки в своем рационе, скажем так, использовал.
Надо сказать, что христиане, отстаивающие принципы абсолютной трезвости и объявляющие употребление алкоголя грехом, пытаются утверждать, что под словом «вино» здесь (и во всех прочих текстах Нового Завета, где говорится об употреблении вина Иисусом Христом) следует понимать ни что иное, как просто «виноградный сок». Однако, увы, контекст данного эпизода, записанного в двух Евангелиях, говорит об обратном…
Иисус приводит слова «вот человек, любящий есть и пить вино», как отражение негативно-осуждающего отношения к себе окружающих, а не в качестве описания мнения народа по поводу его гастрономических предпочтений, имеющих совершенно «невинный» характер: любит-де «покушать и запить еду виноградным соком». Едва ли кому-то придет в голову осудить кого-либо за «виноградный сок»! Здесь же Иисус передает именно осуждающий смысл в мнении людей о себе, а потому речь идет все-таки именно о том «виноградном соке», который уже превратился-таки в вино.
Более того: в обществе, в котором само по себе употребление спиртных напитков не запрещено и входит в этико-гастрономическую норму, не станут никого осуждать просто за употребление вина – осуждению может подвергнуться лишь злоупотребление оным. А это означает необходимость признать, что Иисус не просто пил вино, но и с некой периодичностью употреблял его в количестве, скажем так, выходящим за рамки нормы, поскольку за иное он никакому осуждению окружающих явно не подвергся бы…
И надо сказать, что этот «кощунственный вывод» подтверждается прямым
Такая вот «правда текста»…
И хотя церковные переводчики ХIХ века (когда был составлен тот перевод, который называют «синодальным» и считают «классическим») стыдливо завуалировали «грубости» оригинального греческого текста более «приличным» «любит есть и пить вино», но даже и в этом варианте тут мало что удалось закамуфлировать.
Факт очевиден: за Иисусом, по его собственным словам(!), в народе закрепилась слава «обжоры и пьяницы», любителя весело, как говорится, «погулять»! Причем «погулять» в компании со «всяким сбродом», как следует понимать цитирование Иисусом презрительного: «Приятель сборщиков податей и прочих грешников!» (перевод РБО).
Согласитесь, сведения о том, что в народе за Иисусом закрепилась репутация «обжоры и пьяницы», иначе, чем «порочащими» назвать трудно. Только представьте себе, если бы сегодня нечто подобное стали говорить о ком-то из сколь-нибудь заметных христианских священников, проповедников или любых иных религиозных деятелей – что б тут поднялось!..
Все немедленно и решительно стали бы от всего отмежевываться и категорически все опровергать, заверяя в своей полной непричастности, обвиняя в клевете и распространении порочащих измышлений, что воспринялось бы всеми, как вполне естественная реакция. Так вот, на фоне всей такого рода «естественной реакции» проповедников и «нормальных» религиозных деятелей, реакция Иисуса на «обжору и пьяницу» в свой адрес выглядит просто поразительно!
Иисус ничуть не пытается «защититься» от такого народного мнения о себе, не пытается оправдаться и объясниться, что «обжора и пьяница» – это гнусная клевета и наветы врагов. Ничего подобного!
Процитировав этот, мягко говоря, неоднозначный «глас народа» о себе, Иисус лишь спокойно произносит некую многозначительную фразу: «И оправдана премудрость всеми чадами ее», – чем и завершает свой сравнительно-аналитический экскурс в тему отношения определенной части людей к попыткам что бы то ни было им проповедовать. Никаких оправданий, никаких опровергающих заявлений, никакой патетики из серии «как они только могут!» – ничего подобного мы от него не слышим…
Однако, что же означают эти его слова о «премудрости», которая, оказывается, «оправдана всеми детьми ее»? Тут, правда, надо сразу отметить, что разные греческие тексты дают здесь разные варианты: премудрость оказывается оправданной либо «детьми своими», либо «делами своими». Но и в том, и в другом случае становится очевидным убеждение Иисуса, что характер проповедуемой им «премудрости» таков, что она не должна и не может пострадать от «дурной репутации» ее проповедника, как любителя «славно попировать».