Иисус на Марсе
Шрифт:
— Я думаю, Ричард, что ты обратился не полностью. Ты все еще не принял сердцем то, что признал твой язык.
— Не говори так! — вскрикнул Орм. — Ведь я верю, что он — Мессия, Иисус Христос воистину. Да кто бы мог, увидев то, что видел я, верить в иное?
— Позволь мне напомнить тебе притчу, сказанную когда-то Иисусом о богаче и Лазаре, — сказал Бронски. — Помнишь? Богач пировал, а Лазарь, нищий, лежал у его порога, покрытый язвами, и псы лизали их. Богач же не омыл нищего и не накормил его, просто не хотел видеть. Оба они умерли, и нищий был взят на небо, а богач ввержен в геенну огненную. Богач взмолился
— А ты?
— А я нет. Может быть тебе следует пойти к Иисусу и рассказать, что тебя мучает. Я уверен, что он успокоит твои сомнения.
Орм обдумал это. Затем, собравшись с духом, попросил аудиенцию через Аззура бен-Асу, главного секретаря Мессии. Аззур ответил, что сейчас Мессия никого принять не может.
— Он три дня проведет в чертогах отца своего.
Минуту Орм не понимал. Потом спросил:
— А, в ядерном реакторе корабля?
— Можно и так это назвать, — ответил бен-Аса.
Орм поблагодарил и отключил интерком. Вот оно, то, что лежало в основе его сомнений. Как может человек, даже сам Иисус Христос, войти в атомную печь и выйти невредимым? И главное, зачем?
Ох, если бы Иисус хотя бы не рассказал ему эту басню про энергетическое существо! Эта гипотеза, как и другие, должны были быть просто игрой воображения, сочиненной тут же на месте — показать Орму, к какому абсурду приводят попытки рационалистических объяснений неверующих. Кажется, Иисус сам веселился, когда это рассказывал. Он не был той неулыбающейся личностью, какую мог представить себе читатель Евангелий. Но что, если он под видом фантазий рассказывал правду? Или, наоборот, проверял крепость веры своего ученика?
Орм вернулся мыслями к реактору. Иисус ушел туда, как уходил в смертоносное нутро шара, служившего солнцем пещеры на Марсе. Если он воистину человек, как мог он выжить там больше микросекунды? Немыслимо! А марсиане считали его человеком, подобным себе, и более чем человеком. Перед его способностью жить в реакторе они благоговели, но считали ее естественной. Да и что могло быть не естественным для Сына Человеческого, ставшего приемным Сыном Божиим? И что более естественным, чем уход Иисуса для разговора с Богом туда, куда не мог проникнуть никто другой?
Видел ли Иисус Бога? Нет, если верить марсианам, ссылавшимся на Ветхий Завет. «Никто и никогда не видел Бога». Это значит, никто из живущих.
Но опять — если бы не эта сказка про энергетическое создание! Был ли Иисус в этой атомной Святая Святых с Господом? Или он просто восстанавливал силы, питаясь, в буквальном смысле, этой бушующей радиацией?
В этот день Орм трижды молился вместе с остальными. Но вечером в своей койке, убедившись по дыханию соседей, что они спят, он встал. Упав на колени, он почти неслышно молился о даровании ему прозрения.
— О Боже, дай мне знать истину! Ибо я пребываю в отчаянии, в аду незнания. Очисти
Орм ничего не услышал, кроме тихого дыхания Бронски и Ширази, ничего не увидел, кроме темноты каюты. Вернувшись в койку, он долго лежал неподвижно, потом погрузился в беспокойный сон.
Во сне какой-то голос стал говорить, что Иисус предостерегал от троих: от лицемера, от крючкотвора и от лжепророка.
— И кто же он из троих? — спросил глубокий голос.
— Кто — «он»? — переспросил Орм.
— Ты знаешь, — ответил голос.
— Но… я не знаю… — Орм застонал. Но голос молчал, и Орм прошептал: — Лжепророк?
— Ты говоришь.
Орм вынырнул из глубины и на самой грани пробуждения ощутил то же знакомое и теперь почему-то утешительное чувство, что кто-то стоит возле его постели. Он открыл глаза. Возле него стоял человек, испускавший яркое сияние. Он был в черном хитоне, и его волосы и борода отсвечивали красноватым. С орлиного и очень красивого лица глядели внимательные глаза человека, который много страдал.
Орм не попытался встать. Он лежал на спине, повернув голову к стоящему, сердце его колотилось, руки судорожно комкали простыню.
Человек выглядел точно как Иисус Христос в воображении Орма — даже сквозь испуг пробилось воспоминание об иконах, висевших на стенах родительского дома.
Сияющий человек поднял руку и сделал благословляющий жест, потом фигура его стала уплывать назад и сияние начало меркнуть. Человек исчез, и оно погасло.
Все это длилось не больше десяти секунд.
Орм понял, что этот человек — не тот Иисус, которого он увидел сходившим с солнца в пещере. Это был тот, кто приходил к его постели, истинный Иисус. Иисус, смотревший за ним. И теперь, когда его ученик был на грани отчаяния, Иисус явился ему. И пришел свет, тот свет, что исходил от Иисуса. Слова не были нужны — достаточно было его явления.
Или — должно было быть достаточно. В прежние века увидевший такое видение понял бы его буквально. Фигуру он посчитал бы тем, кем она казалась — других объяснений не могло быть. Но Орм родился в менее наивные и более просвещенные времена. А если эта фигура просто феномен, который иногда видят люди на грани сна и бодрствования? Орм такого раньше не испытывал, но читать приходилось. И один из его знакомых получал такие видения время от времени. Этот приятель говорил, что подобные вещи его пугали — они казались реально существующими, и он готов был поклясться, что видел их наяву Однако признавал, что мог лишь полагать себя вполне проснувшимся и что эти явления могли быть лишь проекцией его бессознательных страхов и стремлений.
Думая об этом, Орм вынужден был признать, что его видение тоже могло быть таким же. В конце концов, он был инженером, с дисциплинированным, приученным к научному мышлению умом, и должен был выбрать наиболее вероятное объяснение. Бритва Оккама Пусть она режет, как бы это ни было больно.
Но неважно было на самом деле, являлся ему истинный Иисус или нет В этом видении проявилось то, во что он, Орм, в глубине души верит. «Я — Путь твой». Это видение было дверью, сквозь которую Орм увидел глубины своего подсознания Или, выражаясь более старомодно, но не менее верно, своей души.